Все священно, потому что с помощью внешнего человек достигает внутреннего.
-Тайтирия Упанишада
ПРЕДСТАВЬТЕ БЕЗВЕТРЕННУЮ ПОВЕРХНОСТЬ мертвого шара в космосе. Назовем это планетой, потому что ее поверхность твердая. Но нет солнца, вокруг которого можно было бы вращаться. Звезд нигде нет: ничего, с чем могла бы быть связана эта уединенная сфера.
Поскольку сравнения невозможны, нельзя сказать, что наша сфера была большой или маленькой, или двигалась так или иначе, или даже двигалась вообще. В отсутствие других небесных тел невозможно было бы даже определить существование космоса.
Давайте теперь создадим еще одно небесное тело: солнце, неподвижное над поверхностью планеты. Обе сферы неподвижны.
Очевидно, что при полном отсутствии движения не может быть течения времени.
Давайте теперь представим движение. Представьте себе солнце, восходящее на востоке, проходящее по дуге над планетой и заходящее на западе. Время этим движением вводится в картину. Однако пока что невозможно сказать с точки зрения нашего земного времени, охватывает ли этот планетный день секунду, год или миллиард лет. Время существовало бы, но пока не имело бы относительного значения.
Затем давайте представим эту планету как нашу собственную Землю, изобилующую всей беспокойной деятельностью, к которой мы, люди Земли, привыкли: сильные приливы, катящийся прибой, несущиеся облака, вспышки молний и проливной дождь; яркие цветы и скромные травы, колышущиеся на ветру; жужжащие насекомые; короткий стремительный полет воробьев и медленное кружение ястребов; шум человеческого предприятия; сердцебиение и дыхание людей и животных; циклы жизни и смерти всех живых существ.
Теперь время обрело бы относительность и было бы наполнено богатым смыслом. День стал бы идентифицируемым промежутком времени, очень отличным от года, миллиарда лет и мимолетных минут и секунд, которыми мы обманываем себя, воображая, что жизнь длинна.
Наконец, в этот калейдоскоп хронологической относительности введем еще один фактор: мысль. Мысли для нас могут замедлять или ускорять время. По сравнению с колебаниями мысли, минута может показаться часом, а день — краткостью нескольких минут.
Я помню, как однажды утром в колледже сел писать пьесу. Моя концентрация была настолько глубокой, что у меня создалось впечатление, что прошли всего несколько минут, когда я, к своему изумлению, обнаружил, что должен включить свет, поскольку солнце садится. Пролетело девять с половиной часов! Таково влияние мысли на время.
Путешественники обычно очень иначе воспринимают время, чем члены семьи и друзья, которых они оставляют дома. Путешествие продолжительностью в один месяц может показаться им, в соответствии с их собственным чувством времени, длительностью в несколько месяцев.
Это движение производит время. Возможно даже, что движение и время синонимичны. Итак, неужели движение также порождает пространство? Пространство без движения, конечно, бессмысленное понятие. Движение, а не статичное положение в пространстве — вот что создает сущность реальности, какой мы ее знаем.
Здесь возникает интересная философская загадка: если часы останавливаются, показывают ли они правильное время дважды в день? Или это никогда не правильно? С философской точки зрения, поскольку время неотделимо от движения, можно было бы сказать, что остановленные часы никогда не показывают правильное время.
Именно сознание определяет, как быстро проходит время, поскольку только сознание придает ценности чему-либо. Но это также и сознание в движении — другими словами, движение мыслей — которое делает это оценочное суждение, которое измеряет объективное движение по отношению к субъективному движению.
Предположим теперь, что мы были полностью в сознании, но без мыслей. Неужели все другие движения прекратят свое существование для нас? Возможно, мы наблюдали бы движение не как нечто происходящее в пространстве, а как нечто, что уже произошло: завершенный цикл.
Потенциальная энергия для завершения качания маятника существует еще до того, как маятник приводится в движение. Мы уже говорили в главе 12, что для того, чтобы что-либо появилось в ходе длительного эволюционного подъема, оно должно было существовать с самого начала как потенциал. Возможно, то же самое можно сказать и о движении.
Снова и снова в высказываниях истинно мудрых, то есть великих мужчин и женщин духовного видения, мы встречаем утверждение, что время и пространство — это только ментальные концепции. Здесь вспоминается ответ, который Иисус Христос дал фарисеям: «Прежде, чем был Авраам, я есмь».
Ум, который не удерживал колеблющийся свет движущейся мысли, при созерцании движения столкнется с тремя альтернативами: либо мысленно двигаться с этим движением и, таким образом, перестать оставаться неподвижным; или — но не совсем возможно — рассматривать это как последовательность неподвижных положений; или иначе, рассматривать его как полный цикл, завершение, в котором фактически не происходило никакого движения, поскольку цикл уже существовал полностью с момента его проекции.
Здесь можно провести сравнение с большой картиной, которая полностью уже существует и может быть рассмотрена целиком с отстраненной точки зрения на расстоянии, в то время как любой, кто стоит рядом с ней, должен воспринимать ее по частям, так как его взгляд скользит по ней широким кругом.
Возможно, этим объясняется феномен пророчества, который бросает вызов здравому смыслу и, тем не менее, снова и снова доказывает свое существование. Часто сообщаемой особенностью пророчеств является тот факт, что те, у кого есть дар, часто ошибаются в выборе времени. Их ошибка понятна, если их видение проистекает из уровней сознания, где движение как таковое не существует, потому что его цикл уже рассматривается как целостность.
Относительность времени и пространства — общепринятое понятие в современной физике. Бесчисленное множество других открытий науки также подтверждают идею вселенной, коренящуюся не в вещах, как мы воспринимаем их нашими чувствами, а в абстрактном сознании.
В первой главе я упомянул утверждение современной науки о конечности пространства. На совершенно нормальный вопрос обывателя: «Если пространство конечно, что лежит за его пределами?» наука отвечает: «Ничего. Вы применяете человеческие концепции к ситуации, выходящей за рамки человеческого опыта».
И все же, возможно, здесь все-таки есть связь с человеческим опытом. Некоторые из более смелых современных ученых и весь спектр индийских мудрецов описали вселенную как идею в бесконечном сознании. Сравнивая эту концепцию с идеей, какой мы ее знаем, мы можем сказать, что, сколько бы или мало «пространства» идея ни заключала в своем собственном контексте, по крайней мере, ничего не существует вне её. Ибо в тот самый момент, когда мы спрашиваем: «Что лежит снаружи?» наша мысль расширяется вопросом. За пределами этого вопроса буквально ничего не существует.
В этом свете конечность пространства предлагает захватывающее свидетельство возможности того, что Вселенная действительно является идеей в бесконечном сознании, вне которого, для того, чтобы что-то вообще существовало, сама идея должна была бы расшириться в это ничто.
Еще одно научное открытие с духовным подтекстом — это Второй закон термодинамики. Согласно этому закону, все во Вселенной движется к состоянию случайности. Задуманный как процесс постепенного распада, Второй закон термодинамики часто цитируется в поддержку веры в то, что жизнь тоже уходит от той временной цели, которую она может преследовать, к состоянию абсолютного хаоса и бессмысленности.
И все же прогрессивная случайность может быть истолкована столь же разумно, как обозначение постепенного возврата всех вещей к тому состоянию единства и равновесия, которое знаменует конец относительности и апофеоз сознания.
Постоянно растущим числом направлений научные исследования достигли точки, когда следующим логическим шагом в поисках истины человечеством станет исследование того, из чего состоят мысли: сознания.
Вселенная, в которой мы живем, очень отличается от механически структурированной системы, которую представляли наши предки. И доктрина бессмысленности сохраняет стойкое влияние только потому, что человечество еще не приспособилось к новым реалиям. Этот процесс регулировки можно сравнить с переключением передач в автомобиле. Мы находимся в нейтральном интервале, в то время как человеческое понимание отходит от своей прежней позиции. В будущем, когда понимание перейдет на новую ступень, человечество, без сомнения, будет чувствовать себя как дома в этой текучей вселенной, как наши предки в, казалось бы, неизменной.
Фактически, это единственное, что мы потеряли: не смысл, а наши традиционные определения значения; не оправдание веры, а твердая скала догматизма, на которой прежде покоилась вера людей. Сейчас мы сталкиваемся с необходимостью приучить себя думать больше в терминах движения, а не в терминах замораживания наших реальностей в вечных позах. Переход можно сравнить с переходом от неподвижной фотографии к кинематографии.
Сейчас мы должны научиться думать о материи как о продукте движения, а не о движении как о продукте материи. Ибо материя — это вибрация, вибрация энергии.
Мы также должны научиться думать о времени, скорее как о движении, а не как о серии статических событий. Другими словами, мы должны научиться видеть прогресс как непрерывный поток, а стадии прогресса — как вихри силы, в которых генерируется энергия для дальнейшего продвижения.
Застой в природе — это иллюзия. Все движется. Без движения Вселенная просто перестала бы существовать.
Чтобы найти смысл во вселенной относительности, мы больше всего ищем его в движении, а не в фиксированных догмах и определениях. Фиксированные концепции также полезны, но так же полезны крюки при альпинизме. Они могут помочь нам в дальнейшем восхождении. Однако их определения и то, как мы используем эти определения, должны быть трансцендентными. Они должны направлять нас за пределы себя. В противном случае само движение постепенно прекратится, и любые ценности, если они еще не мертвы, окажутся в коме.
По сути, это решение другого логического парадокса Зенона, того греческого философа, чью несчастливую стрелу мы обсуждали в пятой главе. Если бы кто-нибудь задал ему знаменитую детскую головоломку: «Почему курица переходит дорогу?» Зенон ответил бы: «Она не переходит, потому что не может».
Он объяснил, видите ли, чтобы перейти дорогу, нужно сначала перейти ее половину, затем половину оставшегося расстояния, затем половину оставшейся части и так до бесконечности. Нет такого маленького расстояния, чтобы его нельзя было снова сократить вдвое. Таким образом, очевидно, что курица не сможет завершить свой путь.
Разум может быть путеводной звездой, пока он сохраняет гибкость. Однако в догматической старости он становится твердым патриархом, который не терпит противоречий, но считает своим долгом отрицать каждую новую идею.
«Наш разум», — писал Алексис Каррел в «Человеке-неизвестном», «имеет естественную тенденцию отвергать то, что не вписывается в рамки научных или философских убеждений нашего времени. В конце концов, ученые — всего лишь люди. Они насыщены предрассудками своего окружения и своей эпохи. Они охотно верят, что фактов, которые нельзя объяснить текущими теориями, не существует». [Алексис Каррел, Человек Неизвестный (Harper & Brothers, Нью-Йорк, 1935), стр. 40]
На самых дальних рубежах научных открытий духовные истины начинают проявлять себя.
Мы привыкли верить, что наука раскрывает вещи в их глубинной реальности. Действительно, время от времени представитель современной науки объявляет, что основы Вселенной в настоящее время хорошо установлены, и что ученые вряд ли столкнутся с какими-либо серьезными новыми сюрпризами. Однако над самоуверенностью их утверждений вскоре посмеются, поскольку наука продолжает делать открытия по всем направлениям, которые вынуждают переоценивать, а иногда и отказываться от одного фундаментального принципа за другим.
Совершенно иначе обстоит дело в области духовного исследования. Здесь открытия, по сути, оставались неизменными на протяжении веков. Эта неизменность связана не с существованием какого-либо потолка для возможностей человеческого понимания, а просто с тем фактом, что абсолютная истина действительно абсолютна.
Сегодня наука даже не ищет истины. Её задача найти действенные решения проблем по мере их возникновения. Поиск истины все больше отводится туда, где он всегда был: в область духовных исследований.
Большинство людей отождествляют духовность с религиозной ортодоксальностью. Они мало обращают внимания на тех вдохновенных людей, для которых духовность означает непосредственное переживание истины, а не какую-либо систему убеждений. Поэтому большинство не осознаёт, в какой степени люди из этого класса действительно согласны друг с другом в отношении истины, которую они испытали.
Никогда, ни в каком веке, цивилизации или религии, эти осознавшие Бога мудрецы не считали необходимым переоценить, изменить или отказаться от основных учений своих предшественников. Там, где они бросили вызов ортодоксальности, это было только неправильное толкование священников и богословов, поклоняющихся разуму, как Иисус Христос бросил вызов фарисеям. Но, также Иисус сказал: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; Я пришел не нарушить, но исполнить». (Матфея 5:17)
Этих мудрецов нельзя встретить только в рамках какой-либо одной религии. Некоторые из них действительно никогда формально не принадлежали ни к какой религии. Другими словами, сущность их духовных переживаний не может быть объяснена предшествующей обусловленностью. Некоторые из них придерживались убеждений, которые, как они обнаружили, противоречат их более позднему опыту, и поэтому отказались от них. Многие из этих мудрецов были незнакомы с некоторыми основными принципами своих религий. Многие действительно были неграмотными. Другие же были высокообразованными. Ибо эти люди не принадлежали ни к какому определенному типу человечества, равно как и к какой-либо одной религии. Их всех объединяла глубокая любовь к Богу и непоколебимая преданность истине.
Интересно то, что все они говорили на одном духовном языке. Несмотря на широкие различия в культуре и традициях и редко имея какое-либо знание о существовании друг друга, они не только описывали одни и те же истины, но часто выражались, по сути, в одной и той же терминологии.
Христианские миссионеры в Индии, действительно, отмечая многочисленные сходства между Бхагавад-Гитой (самым известным индуистским священным писанием) и Святой Библией, были убеждены, что первые, должно быть, заимствовали свои учения из Нового Завета. По правде говоря, Бхагавад Гита существовала в ее нынешнем виде за столетия до Нового Завета.
Таким образом, при описании духовных истин не следует думать, что мы обсуждаем совокупность мыслей, которая является просто предположительной. Действительно, в некоторых важных отношениях масса свидетельств гораздо более впечатляющая, чем результаты современной науки.
«Дух Божий носился над водою». (Бытие 1: 2) Из абсолютного сознания произошло движение; и из движения возникли время, пространство, относительность и все разнообразные проявления космического творения.
Неподвижность лежит в начале и в конце универсального цикла. Однако для каждого из нас, чтобы лично достичь конца времени, то есть для того, чтобы войти в Абсолютное Сознание, мы не можем искусственно заморозить движение, просто отказываясь действовать. Никто не может достичь Абсолютного Сознания, просто придерживаясь «абсолютных» догм и определений. Как сказано в Бхагавад-гите: «Никто не может достичь состояния бездействия, просто бездействуя». Другими словами, невозможно достичь неподвижности, просто отказываясь двигаться.
Ибо движение — это самая суть реальности, какой мы ее знаем. Его нельзя отвергать или отрицать; его нужно заставить активно служить в наших поисках трансцендентности. Относительность ценностей следует понимать как направленный поток. Поскольку аналитический разум имеет тенденцию сосредотачиваться на этапах путешествия, а не на самом путешествии, мы должны тренировать свой ум, чтобы рассматривать прогресс как поток, проходящий через эти этапы, не позволяя себе закрепиться ни на одной из них.
Подумайте, как океанская волна катится к берегу, не вызывая соответствующего смещения материи. Мы тоже можем смотреть на прогресс как на волну. Постоянная энергия, которую мы прилагаем для продвижения в любой области, более важна, чем любой этап, через который мы проходим в этом процессе.
Таким образом, цель жизни можно описать одним словом: трансцендентность. Каждое развитие предполагает следующий этап. Жук использует жизненную силу, чтобы больше узнать о реальности, которую он знает. И так, последовательно, жук становится птицей, животным, человеком, мудрецом. Импульс к трансцендентности скрыт во всей жизни и выводит сознание за дверь самой смерти к формам, которые могут дать ему все более ясное выражение. Осведомленность всегда стремится к саморазвитию. Понимание требует дальнейшего понимания. Удовольствие приглашает к большему удовольствию. Отказ от дальнейшего развития в этом отношении означает стагнацию; это отрицание основного стремления жизни.
Таким образом, к этике следует также подходить трансцендентно. Наше понимание её нужды должно расти, а не погрязнуть в фиксированных определениях. Мы должны понимать принцип расширения и мудро применять его на каждом уровне жизни.
Человечество не ждало в темноте все эти тысячи лет, пока современная «мудрость» осветит свой спотыкающийся путь из пещер. Требуется немного смирения, чтобы предположить, что по крайней мере несколько важных уроков должны были быть извлечены на этом пути. В самом деле, потребовалась бы чрезвычайная бестакность, чтобы игнорировать прошлые традиции, плескаясь в луже мелкого самомнения, воображая, что одни только современные технологии могут дать ответы на все вопросы.
Большинство обществ пришли к одинаковым выводам в своих системах этики. Этого факта достаточно, чтобы предположить, что они признали определенные фундаментальные истины в человеческой природе, уходящие корнями, как мы видели, в универсальные реальности. Любое общество, которое бросает вызов естественному стремлению человека к внутреннему росту и гармонии, платит цену, которую природа требует от тех, кто попирает ее законы. Эта цена — физическая болезнь, если нарушенные законы касаются тела. Если нарушенные законы касаются отношений человека с другими и с жизнью, это психическая неуравновешенность и страдание. Тот, кто из гордости и эгоизма ограждает себя от мира, испытывает лишь состояние отчуждения.
В первой главе мы рассматривали цыган Тосканы, Италия, для которых умная ложь считается добродетелью. Мы также рассматривали определенные племена в Африке, среди которых доброта является признаком слабости. Затем мы задали вопрос, который сегодня задают многие образованные люди: имеем ли мы право называть их нравы неправильными просто потому, что они отличаются от наших? Следует отметить, что тосканские цыгане не выказывают сияющего счастья, когда они лгут, или торжествующе убегают с чужими кошельками. А африканские племена не проявляют никаких завидных черт — например, силы характера — в своем пренебрежении к доброте. Фактический опыт таких людей показывает, что они не знают некоторых основных законов природы, применимых к людям.
Из-за неправды человек лишается широкой поддержки, которую он может получить от самой вселенной. Тосканские цыгане, при всей своей смекалке, остаются бедными, изгоем в социальном плане и неэффективным народом. И эти бездушные африканские племена, презирая доброту, неизбежно приобретают подозрительное отношение к миру. При всей своей хваленой силе они живут в страхе перед другими. Несомненно, именно поэтому черная магия играет такую важную роль в их жизни. Ничто в этих примерах не предполагает достижения того удовлетворения, которого люди сами ищут от жизни.
Законы природы также управляют человеческим поведением, а не только более механическими вещами, такими как движения планет, океанские приливы и смена времен года. Эти законы не могут быть приняты или отменены путем референдума. А, поскольку люди обладают разумом, они способны, если захотят, отрицать инстинкты, заложенные в них природой. Они также могут страдать, пока они выбирают тюрьму, созданную их невежеством.
Если пример целых обществ не убеждает, мы можем изучать и отдельных людей: тех, кто сознательно или нет, нарушил законы природы; а также тех, кто уважает естественные законы. Во всех случаях вскоре становится очевидным, что существуют принципы, соблюдение которых приносит гармонию как самому себе, так и его отношениям с миром, но игнорирование которых приводит к внутреннему беспорядку и внешней дисгармонии независимо от чьего-либо мнения или убеждений.
Принципы, основанные на естественном законе, — честность, правдивость, доброта, самодисциплина, безобидность, удовлетворенность и щедрость. Люди, равно как и нации, проявившие эти принципы, обрели самоинтеграцию и счастье и были способны на высшие достижения. С другой стороны, те, кто отрицал хотя бы одно из этих качеств, не соответствовали, по крайней мере в этом отношении, величию, которое они могли познать.
Эти принципы перечислены в каждом великом Священном Писании. В рекомендованном нами эмпирическом подходе к истине нам не нужно сворачивать со старых путей и прокладывать новые. Ибо любой искренний путь не может не вести в одном и том же общем направлении. Проверка направления заключается в том, способствует ли оно увеличению трансцендентности. Один только разум, без проверки опытом, необычайно искусен в том, чтобы сбивать людей с пути. Так было много раз в истории, когда люди были слишком гордыми в интеллектуальном плане, игнорируя совет, который шептал им их собственное сердце. Однако не нужно отказываться от разума или с ликованием предаваться возмездию. Скорее, мы должны использовать разум мудро. Его мудрое использование начинается с объединения разума и спокойствия. Логика должна работать вместе с интуицией и не должна позволять себе ходить в одиночестве.
В стержневом магните молекулы, каждая из которых имеет полярность север-юг, ориентированы так, что их полюса указывают на север и юг, а не беспорядочно в разные стороны. Если стержневой магнит разрезан пополам, две части будут иметь свои собственные южный и северный полюса, отражая магнитный поток внутри стержня. Такое выравнивание молекул невозможно произвести, осторожно повернув молекулы на север и юг одну за другой. Даже если бы это было возможно, скорректированные молекулы потеряли бы свое выравнивание почти сразу после того, как работа по их превращению перешла к другим молекулам. Их выравнивает сам поток.
Аналитическую логику можно сравнить с осторожным поворотом «молекул» мысли в желаемом направлении. С другой стороны, интуиция — это поток энергии, который, проходя через эти «молекулы», намагничивает их. Аналитическая логика фрагментирована и громоздка; интуиция свободна и не требует усилий. Если сознание может быть свободно предложено потоку интуиции вместо тщательного сбора отдельных идей вместе, чтобы сформировать логический порядок, можно очень быстро продвинуться к любому достижению, которое вы задумали.
Таким образом, моральные ценности, как они определены в каждом Священном Писании, большинством обществ и правительств, являются лишь руководящими принципами. Чтобы определить, укоренены ли они в законах природы, т.е. соответствуют ли они тому, как на самом деле работают вещи, их необходимо испытать на опыте. Этот тест касается степени, в которой они способствуют гармонии, счастью и благополучию в человеке, в его отношении к другим и к самой жизни. Если они соответствуют этому критерию, их следует воспринимать как стимул к совершенствованию, а не набивать, как мертвых животных, а затем выставлять в стеклянных витринах в жилых комнатах людей. Если мы уважаем ценность, не пытаясь ее понять, ее ценность для нас будет минимальной.
То же верно и для ценностей любого рода. Ибо этот вопрос включает больше, чем этику. Мы ценим также крепкое здоровье, полезное или красивое имущество, успех, вдохновение, дружбу: список бесконечен. В каждом из этих значений применяется один и тот же принцип направленной относительности. Хорошее должно побуждать к достижению лучшего, а лучшее должно вдохновлять на ещё лучшее.
Спортсмену необходимо включить множество тщательно продуманных позиций в общую схему. Он также должен двигаться мысленно, а не только физически, с этим потоком. Продолжение сосредоточения на отдельных позициях после того, как вы их усвоили, будет мешать этому потоку. Спортсмену нужно мыслить категориями движения, а не серией статических поз.
Нижинский, знаменитый русский артист балета, поразил швейцарского лыжного инструктора, точно воспроизведя все его искусные повороты на крутом склоне — движения, которые инструктор выполнял, чтобы произвести впечатление на своего гостя. Нижинский никогда раньше не видел пары лыж. Однако его мастерство танцора в основных принципах движения тела позволило ему легко преодолеть затруднительное положение среднего новичка: как расположить локти и ноги, как перенести вес с одной лыжи на другую, как удерживать спину и плечи – озабоченности, которые заставляют большинство новичков терпеть неудачи.
Я подчеркивал образ поступательного движения ради иллюстрации, потому что уму легче мыслить линейно. На самом деле, конечно, как я пояснил в предыдущих главах, развитие сознания не линейное, но обширное.
Чтобы войти в дух непрерывного расширения, одной интеллектуальной готовности недостаточно. Эго также должно избавиться от своих привязанностей и желаний. В самом деле, для разума было бы невозможно, независимо от того, насколько искусна логика, осуществить это расширение без помощи интуиции. Ибо секрет расширения кроется в сердце. Если сердце обеспокоено эмоциями или если его чувства скудны и лишены утонченности, расширение невозможно. С таким же успехом можно надувать воздушный шарик, держа его в руке, не выдыхая в него. Однако, как только чувства сердца пробуждаются и сосредоточиваются, оно дает топливо для расширения. Суть трансценденции заключается в освобождении сердца от эмоциональных препятствий и ограничивающих эго привязанностей, а также в обращении потока чувств к расширению души в парящих полетах преданности.
Эмоции — это наши «демоны», поскольку они препятствуют нашему росту понимания. Эти демоны преисполнены мрачной решимости бороться с экспансией и душевными устремлениями любого рода.
Ранее я определил два закона человеческой природы: «Закон догматического распространения», который я изложил полушутливо; и «Закон мотивации», который лежит в основе всех человеческих устремлений. Наша беседа была бы неполной без добавления третьего закона: «Закона трансцендентности».
Первый, Закон догматического распространения, был сформулирован так (как читатель может вспомнить): догматическая тенденция возрастает прямо пропорционально неспособности человека доказать свою точку зрения. За всей преувеличенной самоуверенностью витает облако неуверенности и сомнений. Этот первый закон требует от нас основывать свое понимание на реальном опыте, а не на непроверенных теориях.
Второй, Закон мотивации, универсален для всего сознательного существования. Он был сформулирован так: Под каждым чувственным желанием скрывается более глубокое побуждение избегать боли и испытывать удовольствие; и за каждым более глубоким желанием сердца скрывается стремление избежать печали и достичь постоянного счастья.
Третий, Закон Трансцендентности, естественно следует за этими другими. Он выводит человеческое сознание за пределы фиксированных идей и за пределы основной мотивации людей к действию к неизбежному заключению: постоянному, не фиксированному и жесткому состоянию гармонии с истиной и выполнению на всех уровнях Закона мотивации. Этот третий закон можно сформулировать следующим образом: конечная цель действия — свобода от самой необходимости действовать.
Все мы стремимся к постоянному счастью. Ни у кого нет в качестве своей долгосрочной цели мимолетного счастья. Постоянного счастья можно достичь только в абсолютном сознании. Это состояние совершенного блаженства находится за пределами устремлений. Как сказал св. Августин: «Господь, Ты создал нас для Себя, и наши сердца беспокоятся, пока не найдут покой в Тебе». Отдых в духовном смысле полностью превосходит временный покой, дарованный подсознанием. Это, во-первых, бесконечное увеличение, а не уменьшение осознания. С другой стороны, он спокоен и никогда не беспокоится о мечтах о дальнейшем исполнении. А для третьих — это сверхсознание: само по себе полное и блаженное.
Эго-мотивированное действие стремится к отдыху иного рода, хотя оно все равно считается отдыхом. В результате оно надеется достичь конца этой особой формы устремления. Человек преследует желание с целью найти освобождение от этого желания. Деятельность — это средство для достижения этого успокаивающего результата.
Конечно, деятельность также может казаться самоцелью. Хороший пример — катание на лыжах: вид деятельности, который ищут и получают удовольствие сами по себе. Но даже в этом случае подсознательно хочется чего-то большего, чем энергичное движение: возможно, своего рода невесомой свободы и выхода за пределы тела – осознания. В дальнейшем эта бестелесность в конечном итоге приведет человека к вездесущности и абсолютному покою. В любом случае стремление к отдыху неявно присутствует в каждом движении, и его нельзя отбросить мимолетным возбуждением, как многие люди пытаются это сделать.
Таким образом, оба вида действий, будь то духовные или мотивированные желаниями, преследуют одну и ту же цель: транцендетность в состоянии покоя. Однако деятельность, мотивированная желаниями, достигает своего конца лишь на мгновение, вскоре снова возвращаясь к беспокойству сердца и ума. Тот приморский коттедж, о котором мечтали, с бризом, дующим на розы и свежестью морского воздуха, со временем приедается. Внешнее удовлетворение, если к нему стремятся чрезмерно, сужает эго и душит его более глубокие устремления.
С другой стороны, духовно мотивированные действия расширяют свою природу. Это освобождает сознание человека от оков эго и приносит все возрастающий внутренний покой. Более того, поскольку этому духовному действию недостает мотивации эго, оно ведет к единению с бесконечным сознанием. Таким образом, Закон Трансцендентности — это ключ к свободе: сознательная, блаженная свобода в конце всех устремлений.
Свобода возрастает по мере того, как человек мотивируется желанием расширить осознание, что включает в себя рост симпатии.
Именно в контакте с более глубоким Я, или душой, естественное стремление к саморасширению обретает силу. Эгосознание принадлежит к сфере относительности, но истинное превосходство достигается в том глубоком состоянии сознания, которое является самой сердцевиной существования и находится за пределами относительности.
Все указывает на то, что человек от природы божественен. Психологи справедливо утверждают, что полной самоинтеграции невозможно достичь, подавив свою истинную природу. Бхагавад-гита также делает это утверждение, заявляя: «Все существа, даже мудрые, следуют путями, диктуемыми их собственной природой. Чем может помочь подавление?» (II1: 33) Однако тот вид подавления, в котором люди особенно виноваты, не касался Фрейда. Зигмунд Фрейд заявил, что люди подавляют свою истинную природу, когда претендуют на обладание благородными или возвышающими качествами. Он утверждал, что человечество (вслед за открытиями Чарльза Дарвина) является результатом восходящего рывка снизу, а не божественного призыва сверху. Фрейд настаивал, что если мы хотим жить «честно», мы должны подчиняться своим животным импульсам. Во всяком случае, то, что мы должны подавить, — это наши высшие устремления, поскольку все, что выше нашего нынешнего состояния, просто фантастично, если не опасно, для иллюзий, которые оно поощряет, для нашего психического здоровья.
С этой мыслью те психологи, которые признают его влияние, сильно заблуждались. Их учение поощряет зависимость от эмоций и эго. В любом случае путь к спасению заключается не в переопределении своей личности, а в выходе за её пределы. Долговременное облегчение не будет достигнуто путем блуждания из одной комнаты эго-сознания в другую, а только возвращением к божественной простоте, которая является истинной природой каждого человека. Для этого достижения нужно вообще покинуть этот дом.
Вся вселенная полна смысла, которое невозможно определить, потому что простые слова совершенно не справляются с задачей. Это сердце понимает смысл. Интеллект, когда он неуравновешен чувствами, не способен на такое понимание. Смысл можно пережить, но его нельзя свести к формуле. Да, это относительно, но отнюдь не хаотично. Следовательно, истина — это не просто мнение. В самом деле, сама относительность смысла направлена. Наше понимание этого развивается на собственном опыте, как горный козел, прыгающий со скалы на скалу. Эта направленность хотя и не абсолютна, но универсальна. Она становится абсолютной, когда индивидуальное сознание сливается с Абсолютным Сознанием.
Таким образом, бессмысленность, которую современные интеллектуалы выставляют напоказ как новую «истину», рассматривается не как вызов истинным ценностям, а как простейшее из бродячих суеверий.
Таким образом, к тому, кто искренне ищет истину, наконец возникает вопрос: как могло быть иначе? Сам анализ, которым так гордятся эти интеллектуалы, не имеет существенного значения. Поскольку он чисто интеллектуальный, он полностью лишен любви и радости. Могут ли они, не имея их, действительно надеяться найти в чем-либо смысл?
Таким образом, наше обсуждение значения не должно ограничиваться этой неопределимой абстракцией, сознанием. Существует другое, непреодолимое требование, предъявляемое к нам самой природой. Мы его уже назвали. Дело в том, что наш импульс к расширенному осознанию неизменно сопровождается другим: желанием большего удовлетворения и, следовательно, все большей любви и радости.
Ибо исполнение должно, наконец, быть признано с точки зрения удовольствия. Если его определить просто как материальный успех, он скоро станет для нас бесполезным. Больше всего от жизни мы хотим избавиться от боли и обрести радость. Чем глубже наша радость, тем более значимой становится и наша жизнь. Долг, который на нас возложен самой жизнью, — найти это «сокрытое сокровище»: бесконечную радость и блаженство.
Радость безграничная! Блаженство вечное! Если бы мы так говорили со средним «обывателем», он бы назвал нас абсурдными «фантазерами». («Что вы пытаетесь продать?» — может спросить он.) Тем не менее, мы видели, что истинный реализм требует взгляда на жизнь с высоты обширного сочувствия, а не из глубины цинизма и самовлюбленности. Ясность и перспектива приходят скорее с широтой видения, чем с эго – сокращением кругозора. Горечь и цинизм не являются, как многие полагают, признаками реализма. Они обнаруживают лишь нежелание смотреть в глаза реальности. Это признаки эгоистичного сердца и ума, поглощенного мелким самомнением. Реализм требует открытости вселенной, то есть того, что есть, в забвении маленького «я» и его мелких требований.
Истинные признаки реализма — не презрение, а уважение; не горечь, а признательность; не безжалостное честолюбие, а доброта и сострадание.
В этом и состоит смысл жизни: не какая-то бесплодная новая доктрина, а постоянное развитие сердечных чувств к радостному, вечно осознанному опыту: постоянное самопревосхождение, бесконечное самораспространение — до тех пор, пока, по словам Парамханса Йогананды, “вы не достигнете бесконечности”.
ОБ АВТОРЕ
Дж. Дональд Уолтерс является широко признанным одним из ведущих ныне живущих экспертов [прим. перев.: книга вышла в 2001 году] по восточной философии и духовной практике. Уолтерс родился в Румынии и получил образование в Англии, Швейцарии и Америке. Он учился в Хаверфордском колледже и Брауновском университете. Он говорит на девяти языках и читал лекции на пяти из них.
Книги и музыка Уолтерса были проданы тиражом более 2,5 миллионов экземпляров по всему миру и переведены на 24 языка. Он написал более 70 книг и сочинил более 400 музыкальных произведений.