Глава 32. «Я есмь Дух»

Но трудно найти мудрого Махатму – 
того человека, который говорит:
«Всё есть Васудева!»^[1]

Этот отрывок из Бхагавадгиты в переводе сэра Эдвина Арнольда Мастер часто цитировал как выражение высшей истины о том, что существует только Бог.

Прекрасную историю на эту тему поведал мне в 1960 году Йоги Рамия — святой, о котором Мастер сказал, что если бы провел в его обществе еще полчаса, то не смог бы снова покинуть Индию.

Намдев^[2] (рассказывал Йоги Рамия), знаменитый святой из Махараштры, поклонялся Кришне в своем местном храме с такой преданностью, что Господь часто являлся ему в видениях. Намдева почитали многие преданные, которые приходили издалека, чтобы посидеть у его стоп.

В его деревне жил также другой святой — гончар по профессии. Как и Намдев, этот гончар был широко известен тем, что он видел Бога. Однажды в храме собралась большая толпа, чтобы отметить ежегодный духовный праздник. Многие из присутствующих были поклонниками Намдева. В середине процесса гончар, следуя какой-то божественной прихоти, решил проверить духовный уровень каждого из собравшихся верующих.

Гончар проверяет прочность своих изделий, стуча по ним костяшками пальцев. По издаваемому звуку он может определить, треснул горшок или нет. С мыслью об этой практике святой собрат Намдева ходил и раздавал затрещины собравшимся преданным. Поскольку он пользовался всеобщим уважением, никто не жаловался; предполагалось, что такое необычное поведение служит своего рода духовным уроком. Когда же гончар-святой ударил Намдева, тот пришел в ярость. Разве он не был духовно равен этому человеку?

— Почему ты меня ударил? — возмущенно спросил он.

Гончар спокойно встал и объявил: «Кажется, в этом горшке трещина!»

Все засмеялись. Позднее Намдев, уязвленный до глубины души, пришел в храм и взмолился: «Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя. Почему Ты позволил, чтобы меня так унизили перед моими поклонниками?»

— Но что Я могу поделать, Намдев? — сказал Господь, явившись ему. — В этом горшке есть трещина!

— Господи! — воскликнул Намдев, распростершись во весь рост на полу перед изображением. — Я хочу быть достойным Тебя. Можешь ли Ты указать мне путь к совершенству?

— Для этого тебе нужен гуру, Намдев.

— Но я созерцаю Тебя, Господа Вселенной! Какая мне польза от гуру?

— Я могу вдохновить тебя через видения, — отвечал Господь. — Я даже могу наставлять тебя. Но я не могу вывести тебя из заблуждения, кроме как через того, кто знает Меня, ибо таков Мой закон.

— Господи, не хочешь ли Ты мне хотя бы сказать, кто мой гуру?

Господь назвал Намдеву имя одного святого и название деревни, в которой тот жил. «Он будет твоим гуру, — сказал Господь. И добавил с улыбкой: — Не удивляйся, если он покажется тебе немного странным.  Просто таков его путь».

Намдев отправился в деревню, названную Кришной, и стал расспрашивать о местонахождении святого.

«Тот сумасшедший? — смеялись жители деревни. — Кто захочет иметь дело с ним?» Видите ли, такова практика некоторых святых — защищаться от любопытствующих странным поведением. Но когда Намдев продолжил настойчиво расспрашивать жителей деревни, они небрежно ответили: «О, Вы, наверное, найдете его где-нибудь около храма. Он обычно проводит время там».

Намдев направился к храму. Во внутреннем дворике никого не было, но когда он вошел в храм, то обнаружил там дикого вида взъерошенного старика, небрежно развалившегося на полу. «Конечно, этот не может быть моим гуру», — подумал он с тревогой.

Через мгновение этот вопрос вылетел у него из головы. К своему ужасу, он заметил, что ноги старика покоились на Шива-линге.^[3] Разъяренный этим актом осквернения, он подошел и приказал мужчине немедленно переставить ноги.

Старик сонно открыл глаза. «Видишь, сын мой, — ответил он, — моя трудность в том, что я стар. Мне уже нелегко передвигать это тело. Не будешь ли ты столь милостив, чтобы перенести мои ноги в какое-нибудь место, где нет Линги?»

Намдев поспешил услужить. Он уже собирался положить ноги старика на новое место, когда увидел прямо под ними еще один Шива-лингам! Он передвинул их снова; появился третий Лингам. Новая попытка — четвертый Лингам. Внезапно его озарило: этот человек был его гуру! Смиренно распростершись перед ним, Намдев взмолился о прощении.

— Я был слеп, Гурудев^[4]! — воскликнул он. — Теперь я знаю, кто ты, и понимаю, чему ты пытался меня научить.

Со спокойным величием старик поднялся на ноги. «Бог повсюду, Намдев, — сказал он. — Осознай Его в себе и преображенным взором созерцай Его, пребывающего во всем сущем!» Гуру слегка ударил Намдева по груди над сердцем. Дыхание покинуло тело ученика. Словно вросший в пол храма, Намдев застыл, не в силах шевельнуть ни одним мускулом. Его сознание, словно поднимающаяся вода в озере, прорвало хрупкую плотину его тела. В растекающемся свете оно хлынуло во всех направлениях, охватывая окрестности храма, деревню, всю Индию! Нации, континенты, океаны поглощались его расширяющимся блаженством. Наконец, оно охватило весь мир, солнечные системы, галактики! В каждой точке пространства он видел только Бога: нескончаемый свет, бескрайнее блаженство! Слишком глубоко поглощенный, чтобы просто восторгаться, он осознал, что все это был Он!

С того дня Намдев жил, погруженный в божественное сознание. Он бродил по окрестностям день и ночь, опьяненный безмерным блаженством.

Однажды много месяцев спустя он случайно оказался поблизости от своей старой деревни. Проходя мимо храма, где он впервые поклонялся Богу, он вошел в него и сел для медитации. И снова Господь явился ему, как и прежде, в облике Кришны.

— Дитя мое, — сказал Кришна, — в течение стольких месяцев ты пренебрегал Мною, ты, который никогда не упускал дня, чтобы служить здесь! Я скучал по тебе. Где ты был?

— Возлюбленный, — воскликнул Намдев, счастливо улыбаясь игривости Господа, — как мог я подумать идти сюда, чтобы увидеть Тебя, если везде, куда ни взгляну, я вижу Твое бесформенное присутствие!

Тогда Господь блаженно ответил: «Теперь в этом горшке нет трещин!»

«Трещиной» в «горшке» Намдева было его осознание себя как отдельного эго, отличного от всех остальных. В космической реальности наши эго — это ничто иное, как вихри сознательной энергии, которые, находясь в огромном океане сознания, принимают вид отдельной реальности, подобно водоворотам в ручье.

Прежде чем этот мир сформировался, когда его атомы дрейфовали в бесконечном пространстве, не было никаких различий между формами и веществами, которые человек стал рассматривать как реальность. Не было ни деревьев, ни гор, ни рек, ни животных, ни людей — только газовые туманности. Когда-нибудь, как говорят астрономы, известные нам материальные формы снова станут газами. Принимая во внимание аморфное прошлое и будущее материальных форм, они явно не являются реальными ни в каком фундаментальном смысле. Да, они существуют, но их реальность не такова, какой кажется.

В конечном счете и наши эго так же нереальны, как нереальны все эти формы, которые мы видим вокруг нас. Духовная эволюция достигает своей кульминации, когда наши отдельные вихри эго в великом потоке сознания соединяются, наконец, в Бесконечности.

Если бы человеческое сознание было субстанцией, имеющей вес, форму и структуру, — иными словами, если бы оно было просто результатом объединения атомов, — то сознание, конечно, было бы таким же непостоянным, как и эти объекты, и перестало бы существовать после распада тела. Однако сама материя, как утверждает современная физика, иллюзорна; ее порождает более тонкая реальность — энергия. В таком случае прогрессия от более тонкого к более грубому предполагает, что сознание, которое является самой тонкой реальностью из всех, не может быть порождением самой грубой — материи. В настоящее время йоги находят поддержку своему учению у растущего числа физиков, которые также согласны с этим представлением естественной прогрессии; физики утверждают, что поскольку материя является проявлением энергии, то энергия, в свою очередь, должна быть проявлением сознания.

Для нашего ограниченного ума определения вещей и сами вещи кажутся почти взаимозаменяемыми. Однако на самом деле определения лишь ограничивают наше понимание. Бесконечное сознание — это состояние бытия, в котором все определения перестают существовать. Действительно, не остается ничего, что можно было бы определить! Самоопределения тоже растворяются. Как водоворот, поглощенный потоком, продолжает существовать как текущая вода, так и вихрь эмоций и самоопределений просто входит в великий поток сознания. Самосознание расширяется до бесконечности.

Если бы (спросим мы себя) наше эго растворилось и если бы наше маленькое сознание слилось с космическим сознанием, не означает ли эта потеря самосознания смерть всего сознания, по крайней мере, в том, что касается нас самих?

Как же неуклюжи методы логики! Конечно, ответом будет: «Да, утрата самосознания действительно означает для нас смерть сознания в том, что касается нас самих!» Ведь не остается никакого «мы сами», о которых можно было бы беспокоиться! Но утрата эгоистического самосознания ни в коей мере не означает для нас утрату самого осознания.

Лорд Альфред Теннисон, великий английский поэт, писал в своих «Мемуарах»: «С раннего детства, когда я оставался совершенно один, я часто испытывал cвоеобразный транс бодрствования — не найду лучшего слова. Это приходило ко мне, когда я безмолвно повторял про себя собственное имя, пока внезапно, как бы из глубины сознания индивидуальности, сама индивидуальность, казалось, не растворялась и не исчезала в безграничном бытии, и это было не смутное состояние, а самое ясное, самое верное из всех, совершенно не поддающееся словам, где смерть была почти смехотворной невозможностью —  потеря личности (если это так) казалась не исчезновением, а единственно истинной жизнью». В другой раз он добавил: «Это не туманный экстаз, а состояние трансцендентного удивления при абсолютной ясности ума».

Великие йоги утверждают, что с полной потерей самосознания сознание ищущего сливается с океаном бесконечного сознания; самосознание само становится бесконечным. Физическая смерть сама по себе не может привести нас к такому состоянию, потому что со смертью мы теряем только физическое тело, но сохраняем астральное тело, а с ним и эгоистическое осознание. Только благодаря медитации и трансцендентному самовосхождению в необъятную сферу сверхсознания мы можем окончательно освободиться от ограничений, которые накладывает на нас наше эго. В космическом сознании мы обнаруживаем, что наше истинное Я бесконечно. В этом, и только в этом заключается подлинный смысл выражения «Самореализация», которым так злоупотребляют в наши дни.

Однажды в Твенти-Найн-Палмз, когда Мастер проверял свои комментарии к Бхагавадгите, он попросил Дороти Тейлор прочитать некоторые отрывки группе монахов из Маунт-Вашингтона. В процессе чтения мисс Тейлор подошла к тому месту рукописи, где описывалось состояние единения с Богом. Когда преданный достигает этого божественного состояния, говорил Мастер, он понимает, что реален лишь Океан Духа. Бог принял облик его маленького эго, а затем через некоторое время снова вобрал эту волну в Себя. По сути, видящий сны ребенок просыпается в космическом сознании, чтобы вновь обнаружить себя Богом.

Однако, продолжал объяснять Мастер, просветленное существо после этого осознания никогда не говорит: «Я — Бог», потому что видит: это был огромный Океан, который стал его маленькой волной эго. Иными словами, волна, говоря о своем маленьком «я», никогда не станет утверждать, что она — Океан.

Присутствовавший при этом Деби взволнованно воскликнул: «Но, сэр, если Вы едины с тем Океаном, то, значит, Вы — Бог!»

— Почему Я? — спросил Мастер. — Скажи «Он». Он Бог.

— Но все же, сэр, Вы едины с Ним, а Он — единственная реальность. Значит, и Вы Бог.

— Но это тело не Бог!

— Вы не отождествляетесь со своим телом, сэр, поэтому все равно можно сказать, что Вы Бог.

— Хорошо, в таком случае, почему ты говоришь «Вы»? Тогда и Ты тоже! В дискуссиях такого рода будет меньше путаницы, если мы скажем «Он».

— Но какая разница?

— Писание говорит… — начал Мастер.

— Только Ваше смирение, сэр, — прервал его Деби, — заставляет Вас различать себя и Его.

— Ну, какое может быть смирение, если отсутствует сознание эго?

Деби торжествующе воскликнул: «Но если у Вас не осталось эго, значит, Вы Бог!»

Мастер со смехом продолжил прерванное Деби изречение: «Писание говорит: «Тот, кто знает Брахму, становится Брахмой»»^[5].

— Ну вот! — вскричал Деби. — Вы сами это сказали!

Мастер, все еще смеясь, возразил: «Я не говорил этого. Это Писание так говорит». То есть Мастер не отождествлял эти слова с человеческим телом, которое их произносило. Именно в своем всеобъемлющем духе он видел себя единым с Бесконечным. Но Деби был не в состоянии совершить такой мысленный скачок от чистого выражения Бесконечности к Самой Бесконечности.

— Вы процитировали это Писание, сэр, — непреклонно напомнил он Мастеру. —Значит, Вы согласны с ним!

Признав, что, по-видимому, различие было слишком тонким, чтобы его можно было легко уловить, Мастер заключил: «Хорошо, тот, кто говорит, что он является Богом — не Бог. И, — добавил он с улыбкой, — тот, кто говорит, что он не Бог, Им не является!»

И на этом тема потонула в общем смехе.

Освобождение от эго не приходит с первыми проблесками космического сознания. Вначале, даже в расширенном состоянии сознания, в глубинах памяти человека присутствует: «Я бесформенный, но все еще реальный Джон Смит наслаждаюсь этим расширенным состоянием сознания». Тело в таком состоянии транса неподвижно; погруженность в Бога в этот момент называется савикальпа самадхи, или ограниченной погруженностью, — состоянием, которое все еще может меняться, поскольку при возвращении из этого низшего самадхи человек снова принимает ограничения эго.

Однако посредством повторяющихся погружений в состояние транса власть эго над всеми его самоопределениями постепенно разрушается, и в конце концов приходит осознание: «Нет никакого Джона Смита, к которому можно было бы вернуться. Я — Дух!» Это высшее состояние: нирвикальпа самадхи, или безусловная погруженность — состояние неизменное и вечное. Если из этого состояния человек возвращается к телесному сознанию, то он делает это уже без ощущения своей отделенности или отличия от океана Духа. Джона Смита больше не существует: теперь это вечный Дух, который оживляет его тело, питается через него, учит посредством него и выполняет все обычные функции человеческого существа. Такое направление энергии вовне со стороны того, кто однажды достиг нирвикальпа самадхи, иногда называют сахаджа самадхи, или самадхи без усилий.

Божественная свобода приходит только с достижением нирвикальпа самадхи. До этой стадии эго все еще может (и, увы, иногда делает это) снова стянуть ум в заблуждение. Только после нирвикальпа самадхи человек становится дживан-муктой — свободным, даже если он живет в физическом теле.

Однако дживан-мукта, несмотря на его невообразимо высокое состояние, еще не полностью освобожден. Мысль «Я Джон Смит» уничтожена; он не может приобрести никакой новой кармы, поскольку столб эго, к которому была привязана его карма, разрушен навсегда. Но даже теперь сохраняется память обо всех этих предыдущих существованиях — Джон Смит в тысячах, возможно, миллионах воплощений: Джон Смит — бандит, Джон Смит — разочарованный музыкант, Джон Смит — обманутый любовник, нищий, самодовольный тиран. Все эти старые «я» должны быть переделаны, их карма одухотворена и отпущена в Бесконечность.

— Очень немногие святые на земле достигли окончательного освобождения, став сиддхами, или совершенными существами, — сказал мне однажды Мастер.

Я удивился: «А как же все эти великие святые из Вашей автобиографии, сэр? Неужели все они умерли, и никто не пришел им на смену?»

— Хотя многие из них, несомненно, были великими, очень немногие достигли окончательного освобождения — только Бабаджи, Лахири Махасая, Шри Юктешвар и некоторые другие. Однако многие достигли нирвикальпа самадхи, высшего состояния сознания. Они были настоящими Христами^[6]. Два ученика Лахири Махасая достигли полного освобождения: Свами Пранабананда («святой с двумя телами») и Рам Гопал Музумдар («неспящий святой»).

— А как насчет Свами Кешабананды?^[7]

— Кешабананда был слишком привязан к чудесам. Лахири Махасая часто ругал его за это.

— А что Вы скажете о Вашем отце, сэр?

— О нет! Он был великой душой, но все еще был привязан к нам как к своим сыновьям.

— А Тереза Нойманн?

— Она достигла высокого состояния, но еще не полностью освобождена.

— А Бадхури Махасая, «левитирующий святой», был освобожден?

— Он был истинным мастером, но нет, он тоже. Очень трудно достичь полного освобождения.

— А Трайланга Свами? У меня сложилось впечатление, что он был аватаром.^[8]

— Нет, аватар приходит с особой миссией. Трайланга Свами был дживан-муктой — великим мастером, но еще не полностью освобожденным.

— А что Вы скажете о Матаджи, сестре Бабаджи? Она, конечно же, освобождена? Хотя Вы писали, что она «почти» так же духовно развита, как ее брат.

— Это и означает, что она еще не полностью освободилась. — Мастер помедлил, затем добавил: «Но теперь она, должно быть, освобождена».

— Сэр, почему мастер не может просто растворить всю свою карму в тот момент, когда достигает единства с Богом?

— Видишь ли, — ответил Мастер, — в таком состоянии тебе на самом деле все равно, вернешься ты или нет. Тогда это просто как сон для тебя. Ты можешь продолжать воплощения таким образом или можешь сказать: «Я свободен» — и сразу же освободиться. Все это в уме. Как только ты скажешь, что свободен, так становишься свободным.

Бун, присутствовавший при этом, очевидно, упустил главное: полная свобода, о которой говорил Мастер, может быть достигнута только после достижения высшего самадхи. «Но, сэр, — возразил он, — если бы я сказал, что свободен, то я бы на самом деле не стал бы свободен, не так ли?»

— О да! То есть ты стал бы, если бы сказал это, осознавая свободу. Но ты сам ответил на свой вопрос. Ты сказал: «Я не стал бы». Проблема в том, что ум уже отравлен теми самыми заблуждениями, которые он старается развеять, ему не хватает сил.

Мастер стал рассказывать историю, иллюстрирующую его мысль:

— Один человек, которого беспокоил демон, искал в Священных Писаниях способ избавления от злой сущности. Найдя такое средство, он произнес определенные слова над горстью порошка, которую потом бросил в демона. «Это не сработает! — рассмеялся демон. — Прежде чем ты произнес свои заклинания над порошком, я сам в него влез! Как же теперь он может повлиять на меня?» Видите ли, ум, как тот порошок, уже отравлен тем самым «демоном» невежества, которого он пытается изгнать.

Однако в другой раз, говоря о той степени ментальной свободы, которая является предварительным условием даже для проблеска самадхи, Мастер сказал: «Только мысль о том, что мы не свободны, мешает нам стать действительно свободными. Всего лишь разрушить эту мысль было бы нам достаточно, чтобы погрузиться в самадхи! Самадхи — это не то, что мы должны приобрести. Оно у нас уже есть!» Мастер добавил: «Всегда останавливайтесь на этой мысли: «Мы вечно пребываем с Богом». Короткое время — несколько скоротечных воплощений — мы находимся в заблуждении. И затем снова мы свободны в Нем навсегда!»

Когда душа достигает окончательного освобождения, она становится сиддхой («совершенным существом»), или парам-муктой («в высшей степени свободной душой»). Даже в этом состоянии индивидуальность не утрачивается, а сохраняется в памяти всеведения. Карма многих воплощений Джона Смита была отпущена в Бесконечность, но память обо всех этих жизнях, теперь одухотворенная, остается вечной реальностью в божественной памяти. Однако душа, достигнув этого состояния высшего освобождения, редко воссоздает свою запомненную индивидуальность и никогда не делает этого, кроме как по велению Божественной Воли^[9]. Когда такая в высшей степени свободная душа возвращается в этот мир, она приходит только ради человечества. Такое воплощение называют аватаром, или «божественным воплощением».

Таким, говорил нам Мастер, был Бабаджи, первый из нашей прямой линии гуру. Такими были также Лахири Махасая — йогаватар, как называл его Мастер, или «воплощение йоги», и Свами Шри Юктешвар, которого Мастер считал современным индийским гьянаватаром, или «воплощением мудрости».

— Сэр, — спросил я однажды Мастера во время его ретрита в пустыне, — Вы аватар?

С совершенной простотой он ответил: «Работа такой важности должна была быть начата таким человеком».

Аватар, говорил он нам, нисходит в мирское рождение с божественной миссией часто для общего возвышения человечества, а также для индивидуального спасения нескольких учеников. Усилие сиддха, напротив, обязательно направлены на то, чтобы соединить свое собственное сознание с сознанием Бога. Бог действует через сиддхов не так, как через аватаров. Аватарам Он дает силу приводить огромное количество душ к свободе в Боге. Сиддхам же дается сила только для освобождения себя и нескольких других.

— Мастер, — спросил я однажды, — если Йоги Рамия был полностью освобожден, были ли у него, как у его знаменитого гуру Рамана Махарши, ученики?

— О да, — ответил Мастер. — Должно быть, были. Ты должен освободить других, прежде чем сам станешь полностью свободен.

Когда я встретил этого йога в 1960 году и заметил, как мало у него было учеников, я спросил его, почему многие другие не пришли, чтобы впитать его божественную мудрость. Его ответ был прост: «Бог сделал с этим телом то, что хотел».

Кажется, Мастер говорил, что самое меньшее число душ, которое каждая душа должна освободить, прежде чем сама сможет подняться до состояния парам-мукта, — шесть.

Парамханса Йогананда говорил, что был послан в этот мир во время чрезвычайной духовной нужды на земле. Однажды Деби рассказал мне о своем молодом друге-индусе, который прибыл на год учебы в Америку и у которого во время его пути на корабле было видение Мастера. Этот молодой человек никогда прежде не слышал о Йогананде. Несколько месяцев спустя Деби привел его в церковь Голливуда на воскресную службу. Когда его друг увидел Мастера, который в тот день читал лекцию, он сразу же узнал в нем святого из своего видения.

— Сэр, — спросил потом Деби, — у моего друга есть свой гуру в Индии. Почему же ему было даровано видение Вас?

— Потому что, — ответил Мастер, — на это было особое веление Бога.

Аватар, в отличие от большинства святых, которые все еще заняты завоеванием собственной окончательной свободы от спиралей майи, может выглядеть привлекательно человечным и жизнеутверждающим. Однако в своей человечности он предлагает человечеству новый взгляд на то, что на самом деле означает в духовном смысле быть человеком. Люди обычно отождествляют свою человечность со слабостью, а не силой. «Я всего лишь человек», — обычное оправдание неудачи. Они не понимают, что их человечность предоставляет наилучшие предпосылки для успеха! В присутствии мастера выражение «человеческая неудача» приобретает смысл «не удалось быть полностью человеком».

Великая святая в Кашмире, жившая несколько веков назад, имела необычную, особенно для женщины, практику: не ношение одежды. «Почему ты не носишь хотя бы что-нибудь?» — спросили ее скандальные соотечественники. «Почему я должна это делать? — ответила она. — Я не вижу вокруг мужчин». Однажды она узнала, что к ней придет другой святой, мужчина. Она поспешно стала искать одежду, потому что теперь, наконец-то, к ней в гости шел полностью самореализованный человек, настоящий мужчина.

Хотя каждый из великих мастеров вправе сказать вместе с Иисусом: «Я и Отец — одно» (Ин. 10:30), — многие из них время от времени нисходят из этого абсолютного состояния (так же, как Иисус), чтобы насладиться отношениями любви «Я и Ты» с Господом. В Священных Писаниях Индии говорится, что Бог создал вселенную, «чтобы Он мог наслаждаться Собой через многих». Увы, подавляющее большинство Его созданий утратили сознательную связь с бесконечной радостью собственного бытия; спрашивается: может ли Бог действительно наслаждаться Собой через их страдания? Только святые в их радостном романе с Господом выполняют эту глубокую и неизменную цель Творения, позволяя Ему выражать Свою радость через их жизни. Окончание каждого жизненного путешествия — это высшее блаженство.

В юности аватары и другие мастера часто проходят через годы садханы («духовной практики»), чтобы показать пример другим. Если бы они этого не делали, их ученики могли бы утверждать, что медитация и собственные усилия не обязательны для обретения Бога или, возможно, что такие практики — не «их путь».

— Если ты хочешь Бога, — говорил Мастер, — иди за Ним. Это требует большой решимости и неуклонных серьезных усилий. И помни: минуты более важны, чем годы.

Вместе с тем большой поддержкой на этом пути является постоянная мысль: «Я уже свободен!»

— Заучите наизусть мою поэму «Самадхи», — сказал он нам однажды. — Повторяйте ее каждый день. Представляйте себя в том бесконечном состоянии; отождествляйте себя с ним. Ибо только оно и есть то, чем вы являетесь на самом деле!

<<< | Содержание | >>>