— В первые дни Маунт-Вашингтона один из посетителей спросил меня высокомерно: «Каковы активы этой организации?» — «Никаких! — без колебаний ответил я. — Только Бог».
Мастер сидел с нами на нижнем этаже, вспоминая о своих первых годах жизни в Америке. Ближе к концу своей жизни, кроме консультирования нас, он часами старался вызвать в нас чувство глубокой причастности к тому долгому периоду его жизни, когда большинство из нас к нему еще не пришли.
— В данном случае мой ответ на тот вопрос был правдивым и в буквальном смысле, — усмехнулся Мастер. — У нас совсем не было денег! Но это было бы верно и теперь, когда наша деятельность финансово состоятельна. Ведь нашей силой всегда был один лишь Бог. В материальном плане мы можем потерять все, но в Его любви мы будем обладать всем, что действительно имеет значение.
Несколько лет назад сюда приехал богач, который думал купить меня за свое богатство. Зная, что мы тогда очень нуждались в деньгах, он пытался определенными способами заставить меня отступить от моих идеалов. Я отказался. Наконец, он сказал: «Вы умрете с голоду, потому что не послушались». Уходя отсюда, он наговаривал на меня своему богатому знакомому, обучавшемуся у нас. А тот оказался как раз тем человеком, которого избрал Бог для оказания нам помощи, в которой мы нуждались!
В другой раз, спустя годы, мы столкнулись с очередным финансовым кризисом: Маунт-Вашингтон оказался под угрозой лишения права выкупа. Я ушел в пустыню и медитировал всю ночь. «Божественная Мать, — молился я, — почему Ты возложила на меня эту ответственность? Я приехал на Запад, чтобы говорить о Тебе, а не беспокоиться об организационных проблемах! Если Ты возьмешь у меня все, это не будет значить для меня ничего, кроме моей свободы! Мать, скажи только слово, и я уйду в пустыню и ни разу не оглянусь!»
В три часа ночи пришел Ее ответ: «Я — твои активы и облигации. Чего тебе еще нужно, если у тебя есть Я? Танец смерти и танец жизни — знай, что они исходят от Меня. Радуйся, дитя мое!»
На другой день по почте пришел чек именно на ту сумму, которая нам была нужна.
Мастер часто говорил: «Счастлив тот, кто все отдает Богу». Для иллюстрации своего предпочтения простой жизни, лишенной всего показного, он рассказал забавную историю.
«Один из моих состоятельных учеников хотел купить мне новое пальто. Приведя меня в известный магазин одежды, он предложил мне выбрать любое пальто, какое я захочу. Увидев одно, которое выглядело красивым, я протянул руку, чтобы его потрогать. Но потом, взглянув на ценник, быстро отдернул руку. Пальто было очень дорогим.
«Но я буду счастлив купить его Вам», — настаивал мой друг. Он прибавил к нему дорогую шляпу. Я ценил его за то, что он подарил мне эти подарки. Но всякий раз, когда я надевал их, я чувствовал себя некомфортно. Дорогие вещи — это ответственность.
«Божественная Мать, — взмолился я, наконец, — это пальто слишком хорошо для меня. Пожалуйста, забери его».
Вскоре после этого я должен был читать лекцию в «Тринити Аудиториум». Я чувствовал, что в тот вечер пальто у меня заберут, поэтому опустошил карманы. После лекции пальто пропало. Какое облегчение!
Но потом я заметил упущение. «Божественная Мать, — взмолился я. — Ты забыла взять шляпу!»»
Далее Мастер рассказал нам о человеке, которого встретил давным-давно в Нью-Йорке. «Этот человек говорил мне: «Я никогда себе не прощу, что потратил тридцать пять лет, чтобы заработать свой первый миллион долларов». — «Вы все еще не удовлетворены?» — спросил я. — «Нет. Я не буду удовлетворен, пока не сделаю сорок миллионов!» — Что ж, прежде чем он смог заработать эти сорок миллионов и устроить себе жизнь чистого счастья, у него случился серьезный нервный срыв. Вскоре после этого он умер».
Когда я впервые написал эти строки, прошло меньше недели после смерти Говарда Хьюза, одного из богатейших людей в мире. По радио прозвучал его ответ на вопрос: «Вы счастливы?» — «Нет, — еле слышно ответил миллиардер. — Я не могу сказать, что я счастлив».
«Не обязательно владеть вещью, чтобы ею наслаждаться, — сказал нам Мастер. — Обладать вещами — это нормально при условии, если ваши вещи не владеют вами; но обладание часто означает лишь дополнительные заботы. Гораздо лучше владеть всем в Боге и не цепляться своим эго ни за что».
Улыбаясь, он продолжил: «Много лет назад я посетил «Радио-Сити-Мюзик-холл» в Нью-Йорке. Заплатив за вход, я сказал себе: «Пока я здесь, это здание мое!» Я прогуливался, наслаждаясь своим прекрасным приобретением. Когда я насладился им настолько, насколько хотел, я с благодарностью вернул здание администрации и вышел свободным человеком!»
Мастер рассказывал нам об одном случае, когда его непривязанность подверглась испытанию. «Однажды вечером я стоял один на углу темной улицы Нью-Йорка, когда ко мне сзади подошли трое грабителей; один из них направил на меня револьвер.
— Давай свои деньги, — потребовали они.
— Вот они, — сказал я, ничуть не расстроенный. — Но я хочу, чтобы вы знали, что я отдаю их вам не из страха. В моем сердце такое богатство, в сравнении с которым деньги для меня ничего не значат.
Они были так поражены! Затем, когда я взглянул на них с Божьей силой, они разрыдались. Возвращая мне деньги, они кричали: «Мы больше не можем так жить!» Потрясенные этим переживанием, они убежали».
«Я и в других случаях изменял сердца преступников, — не я, а сила Бога через меня. Однажды вечером в годы депрессии я выступал с лекцией перед тысячами людей в Карнеги-холле. Я высказался против того, как некоторые богатые люди использовали бедных в своих интересах. Я даже назвал несколько имен. После этого несколько человек уговаривали меня: «Пожалуйста, не идите сегодня вечером домой в одиночку».
— Со мною Бог, — ответил я. — Кого мне бояться?
Когда я один вошел на тускло освещенную часть станции, ко мне сзади подошел мужчина, размахивая револьвером:
— Зачем ты выступал против этих людей? — требовательно спросил он.
— Они заслужили это, — ответил я. — У простых людей тот же Бог, что и у богатых. И те, и другие — Его дети. И Он недоволен, когда Его богатые дети эксплуатируют Его бедных детей.
Слушая Мастера, в этот момент его рассказа мы рассмеялись. Каким неуместным казалось нам его бесхитростное объяснение при угрозе убийства!
Мастер продолжал: «Пристально глядя в глаза этого человека, я сказал:
— Почему ты ведешь такую жизнь? Ты несчастен. Я требую, чтобы Сатана ушел из тебя и чтобы ты изменился!
Мужчина начал дрожать. Неожиданно, бросив свой револьвер, он упал передо мной на колени: «Что ты со мной сделал? — воскликнул он. — Меня послали убить тебя».
— Ты никогда не сможешь преуспеть в этом, — сказал я. — Подними свой револьвер и выбрось его.
После встречи со мной его жизнь полностью преобразилась».
Мастер рассказал о подобном преображении после другой лекции в «Карнеги-холле»: «Мы больше часа пели «О, прекрасный Бог!». Три тысячи человек с радостью присоединились ко мне, распевая этот чант. Многие были в экстазе. После этого в мою комнату для собеседований ворвался мужчина. Эмоционально швырнув револьвер на стол, он закричал: «Мне бы следовало убить Вас за то, что Вы сделали со мной в этот вечер! Я больше не могу вернуться к прежнему образу жизни». Такова сила божественной любви!»
— Но были моменты, — продолжал Мастер, — когда Его сила текла через меня другими путями. Я следую только Его воле. Однажды вечером в Чикаго я пошел в парк. Это было в годы депрессии, а Чикаго, как вы знаете, в то время был печально известен своими гангстерами. Когда я уже собирался войти в парк, меня остановил полицейский и предупредил, что после наступления темноты там небезопасно. «Даже мы боимся туда входить», — сказал он.
Тем не менее я вошел в парк и удобно устроился на скамейке. Через некоторое время передо мной остановился человек крепкого телосложения, гораздо крупнее меня.
— Дай мне гривенник! — прорычал он. Я достал из кармана и дал ему десять центов.
— Дай мне четвертак! — Я дал ему двадцать пять центов.
— Дай мне пятьдесят центов! — Я дал ему пятьдесят центов.
— Дай мне доллар.
К этому моменту, видя, что обстановка явно не улучшается, я вскочил на ноги и с Божьей силой закричал:
— ПОШЕЛ ВОН!!!
Мужчина начал дрожать, как лист: «Мне не нужны Ваши деньги!» — пробормотал он. Пятясь испуганно назад, он повторял: «Мне не нужны Ваши деньги! Мне не нужны Ваши деньги!» — Внезапно он повернулся и убежал, как будто от этого зависела его жизнь.
Я снова спокойно сел и принялся созерцать восход луны. Позже, когда я выходил из парка, тот же полицейский увидел меня и спросил: «Что Вы сказали тому человеку? Я видел его с Вами и не осмелился вмешиваться. Это опасный тип!»
— О, — ответил я, — мы пришли к небольшому взаимопониманию.
Защищал ли себя Мастер любовью или более суровыми мерами, зависело от внутреннего руководства, которое он получал. Возможно, любовь он давал людям с врожденной чувствительностью, поддавшимся влиянию злого окружения, а суровость — тем, чья жестокость была порождена ими самими, или к тем, кто не был лишен тонких чувств, но сознательно их подавлял. В связи с этим он рассказал нам о человеке, посетившем Маунт-Вашингтон в 1920-е годы. Сестра этого человека жила там в качестве ученицы. На самом деле это была Флорина Дарлинг (Дурга Мата).
«Однажды утром я сидел на своей кровати, медитируя, — рассказывал Мастер, — когда Бог показал мне человека, поднимавшегося по лестнице с намерением избить меня. Этот человек планировал, видите ли, публично похвастаться тем, что он сделал, чтобы дискредитировать нашу работу.
— Задай ему! — услышал я внутренний голос.
Через несколько мгновений этот человек показался в дверном проеме. Открыв глаза, я сказал ему: «Я знаю, зачем ты пришел. Возможно, ты не понимаешь этого, но я очень силен; я мог бы легко одолеть тебя, если бы захотел. Но я не хочу встречаться с тобой на таком уровне. И все же я предупреждаю тебя: не переступай этот порог».
— Давай, пророк! — презрительно усмехнулся он. — Что ты можешь сделать?
— Я тебя предупредил. Ты пожалеешь.
Не обращая внимания на мои слова, он шагнул в комнату. Переступив порог, он тут же упал на пол, крича: «Я горю! Я горю!» Вскочив на ноги, он побежал вниз по лестнице и выскочил из здания. Я быстро последовал за ним и обнаружил, что он катается по лужайке перед домом, продолжая кричать: «Я горю! Я горю!» Когда я положил на него руку, он успокоился, хотя все еще боялся меня. «Не прикасайся ко мне! — кричал он. — Не подходи ко мне!» Он послал сестру в здание за своими вещами и сразу же уехал».
Многие удивлялись, узнав, насколько физически силен был Мастер. Он был довольно невысоким — ниже, чем метр семьдесят, — и, несмотря на хорошее телосложение, не казался очень сильным. Но его сила исходила в первую очередь от полного управления энергией своего тела.
«В симфоническом зале Бостона, — рассказывал он нам, — я как-то читал лекции о достоинствах энергизирующих упражнений и упомянул о большой физической силе, которую они дают. Затем я бросил вызов: «Желает ли кто-нибудь из присутствующих испытать мою силу?»
На сцену вскочили шесть высоких, крепких полицейских! Зрители затаили дыхание, уверенные, что я провалю это испытание.
Ну вот, стоя лицом к этим полицейским, я прислонился спиной к стене. Затем я попросил мужчин надавить со всей силой мне на живот. Они надавили. «И это все, на что вы способны?» — требовательно спросил я.
— Да-а! — крякнули они, стиснув зубы.
Внезапно я выгнул спину. Все шестеро кувырком полетели обратно в оркестровую яму».
Люди, которые знали о необыкновенной любви и сострадании Парамхансы Йогананды, его доброте и детской простоте, иногда были ошеломлены, когда сталкивались с его силой. Немногие понимают, что эта сила и божественная любовь — стороны одной медали. Действительно, божественная любовь — это не нежные сантименты, а величайшая сила во Вселенной. Такая любовь не может существовать без силы. Великие святые никогда не применяли бы свою силу для подавления или принуждения других, но, тем не менее, сила является неотъемлемой частью святости. Например, Иисусу Христу потребовалась необычайная сила, чтобы в одиночку, среди толпы, согнать в храме менял с их мест, санкционированных традицией. Мирские люди боятся этой силы святых и, опасаясь ее, преследуют их. Они не понимают, что сила святого коренится в любви и что она не угрожает ничему, кроме человеческих заблуждений и страданий, порожденных невежеством.
Сила Йогананды являлась не только результатом его божественного сознания; его человеческая личность также отражала прежние воплощения в качестве воина и героя- завоевателя. В юные годы, когда он жил в Калькутте, к нему не раз обращались люди, желавшие, чтобы он возглавил революцию против англичан. В самой его осанке было что-то от бесстрашного воина.
Он не раз рассказывал нам, что в прошлой жизни он был Вильгельмом Завоевателем. Будучи воспитанным в первые годы обучения в английской системе образования, я всегда считал Вильгельма одним из великих злодеев в истории. Узнав, что этим предполагаемым «злодеем» был мой собственный Гуру, я, само собой разумеется, решил изучить несколько биографий Вильгельма, чтобы получить более широкое представление о том, каким он был на самом деле.
Я обнаружил, что Вильгельм Завоеватель был действительно во всех отношениях великим человеком. В нравственном отношении в эпоху повсеместного распутства он был целомудрен и сдержан. В духовном плане он был глубоко религиозен и никогда (так я читал) в своей жизни не пропускал ни одного дня мессы. Он был благородным, щедрым и великодушным.
Однако он жил в эпоху, когда завоевания могли быть достигнуты только посредством очень сильной воли. Он сказал нам, что ему было дано божественное поручение, которое, как я понял с тех пор, заключалось в том, чтобы вывести Англию из скандинавской сферы влияния под влияние римского христианства. При жизни Вильгельм способствовал восстановлению старых монастырей и в целом оказывал большую поддержку церкви, одобряя также концепцию целомудрия для духовенства. Вильгельм и архиепископ Ланфранк сообща объединили церковь и реорганизовали ее с нуля.
Не менее важным в контексте того времени было то, что они связывали церковь административно, канонически и литургически с Римом. Его ближайшими друзьями были такие духовные люди, как аббат (еще и архиепископ) Ланфранк (которым в той жизни, по словам Йогананды, был Свами Шри Юктешвар) и святой Осмунд, епископ Солсбери. Иногда суровое поведение Вильгельма было вынужденным в силу необходимости и никогда не вызывалось личным гневом (хотя, по моим наблюдениям за самим Мастером, поведение Вильгельма иногда казалось весьма неистовым).
Однажды я спросил Мастера (я думал о том времени, когда он был Вильгельмом):
— Сэр, всегда ли аватар [божественное воплощение] осознает свое единство с вездесущностью Бога?
— Он никогда не теряет своего осознания внутренней свободы, — ответил Мастер.
Жизнь Вильгельма, изученная в этом свете, обретает новый блеск и смысл.
Британский историк Э.О. Фримен в биографии «Вильгельм Завоеватель» пишет следующее: «[То, чем мы, англичане, являемся сегодня], в значительной степени стало результатом того факта, что в какой-то момент наша национальная судьба, можно сказать, зависела от воли одного человека, и это был Вильгельм [Завоеватель]».
Ранее Фримен заявлял: «Нормандское завоевание… не имеет точных аналогов в истории… во многом благодаря характеру и положению человека, который его совершил. История Англии за последние восемьсот лет во многом сложилась благодаря личному характеру [этого] единственного человека».
С другой стороны, Гарольд Годвинсон[1], хотя и романтизированный теми англичанами, которые не могут смириться с мыслью, что их страна когда-либо была справедливо завоевана, вовсе не был благородным персонажем. Более того, он был, по крайней мере, наполовину датчанином, а не чистым англосаксом, как считают многие; ошибочно считается, что он был сыном сестры короля Кану́та, но (если это имеет значение) он вовсе не имел королевского происхождения.
Сама Англия отнюдь не была такой англосаксонской, как это представляли себе относительно недавние писатели, включая сэра Вальтера Скотта. Север, согласно недавнему анализу ДНК старых костей, был в значительной степени скандинавским, а восток относился к так называемому Де́нло[2] и, скорее, был датским, чем англосаксонским.
Именно Вильгельм объединил постоянно враждующие графства в одно королевство. Кроме того, его наследие, связавшее каждого местного жителя первичной верностью своему королю, спасло Англию от судьбы средневековой Европы, в которой постоянно возникали конфликты между баронами.
Через несколько месяцев после смерти Мастера на меня снизошло озарение: внезапно я осознал, что был его младшим сыном, Генрихом, который позже был коронован как Генрих I. Я всегда знал с внутренней уверенностью, что в прошлом был королем, но это не имело для меня значения в настоящем. Однако лидерство всегда приходило ко мне естественным образом и ни в коем случае не вызывало у меня чувства собственной значимости. Скорее, я рассматривал его как средство служения другим, — поощряя и, возможно, направляя их на путь самореализации.
Теперь я отправился в публичную библиотеку Лос-Анджелеса и специально изучил факты о Генрихе, которые были слишком подробными, чтобы их можно было включить в книгу, предназначенную для широкой публики. Меня удивило, как много параллелей, даже в мелочах, было между жизнью Генриха и моей собственной.
Генрих родился достаточно поздно в жизни Вильгельма, чтобы после относительно короткого перерыва иметь возможность продолжить миссию Вильгельма. Последние тридцать три года жизни Генриха были годами исключительного мира и процветания в Англии. Хотя он считается «наименее известным» из всех английских королей, причина его безвестности заключается в том, что он просто тихо работал, чтобы утвердить миссию своего отца. Несмотря на то, что при жизни он был известен как самый могущественный король Западной Европы, он никогда не проявлял интереса к расширению своих владений. Все, что он когда-либо делал, это отвоевывал территории, которые были потеряны из-за неумелости его старших братьев. Обещания, которые он дал в своей Коронационной хартии, хотя я читал насмешливые заявления о том, что «конечно же» он их не выполнил, были выполнены им настолько, насколько позволяли обстоятельства. Эта хартия стала основой будущей Великой хартии вольностей.[3]
Первые два сына Вильгельма были позором для его памяти. Он завещал Роберту, своему старшему сыну, герцогство Нормандии, зная, что не может отдать ему корону Англии из-за его предательского характера. (Даже когда Вильгельм лежал на смертном одре, Роберт с помощью короля Франции поднял против него восстание). Уильям Руфус, второй сын, был по-своему предан отцу, но не подавал никаких признаков понимания миссии Вильгельма и полностью посвятил себя собственной власти, положению и славе. Возможно, перерыв в миссии Вильгельма был необходим для того, чтобы его истинный духовный наследник, Генрих, смог развить ее глубокое понимание.
Мастер говорил, что несколько конкретных людей в нынешней жизни были с ним в той жизни. Фэй (Дая) сказала мне, что она была его дочерью Агатой. По ее словам, он отправил ее в Испанию, чтобы она вышла замуж за наследника престола, но она так хотела посвятить свою жизнь Богу, что когда корабль прибыл в порт, ее нашли в каюте мертвой, стоящей на коленях.
«С тех пор, — призналась она мне, — у меня проблемы с коленями». Узнав об этом, я размышлял: если Мастер действительно был не только ее отцом, но и ее Гуру, то почему, если она умирала на коленях в молитве, с тех пор у нее болят колени? Все, что мы делаем, чтобы исполнить волю Бога для нас, приводит к благословениям для нас самих. Не могла ли причина проблемы заключаться в том, что ей было назначено усвоить важные уроки лидерства, которые она отвергла?
Ранее я рассказывал, что Мастер говорил нам, что он был также Арджуной, учеником Кришны (которым в той жизни был Бабаджи). Интересно поразмышлять о том, что и Арджуна в Бхагавадгите, и Йогананда в «Автобиографии йога» высказывались о божественных учениях с изумлением, как будто они сами были всего лишь духовными неофитами. Однако оба они уже были великими мастерами. Согласно древней индийской традиции, Арджуна и Кришна были двумя великими мудрецами древности, Нарой и Нараяном.[4]
Интересная история связана с Нарой. Сатана, чтобы искусить его, материализовал перед ним прекрасную женскую фигуру. Нара тут же материализовал еще сотню таких форм и ни к одной из них не проявил никакого интереса.
Любопытным дополнением ко всему этому является то, что и Арджуна, и Вильгельм, как говорили, владели луками, натягивать которые хватало сил только им.
Мастер рассказывал, что он также был в Испании неким предводителем, миссией которого было изгнание мавров из этой страны, после того как мавры закрепились на христианском Западе. Однако он нам не сказал, кто был этот человек.
В качестве забавного отклонения: однажды я неожиданно встретил Мастера, когда он сидел в машине с сеньором Куароном из Мексики. Очевидно, сеньор Куарон что-то сказал ему о том, что я говорю по-испански, потому что Мастер посмотрел на меня с широкой улыбкой и спросил: «Cual es su nombre? (Как тебя зовут?)» Я, также улыбаясь, ответил: «Меня зовут Дональд Уолтерс».
Однажды ночью монахини на его этаже услышали из покоев Мастера громкий металлический лязг. На следующий день он рассказал им, что солдат, служивший под его началом в прошлой жизни (возможно, в Испании), материализовался перед ним и попросил духовной свободы. Сколько же странных историй встречается на духовном пути! Я рассказал едва ли десятую часть из них.
Мастер, как и Вильгельм, мог быть очень откровенным, когда этого требовали обстоятельства. Просто не в его характере быть неискренним. Однажды, не в силах отказаться от речи после светского банкета, на который его затащили в Нью-Йорке, он сказал то, что было у него на сердце. Он сурово укорял своих слушателей за мелочность их жизни. Его речь не звучала как осуждение; скорее, он выразил возмущение от их имени. Он наглядно описал их заблуждения и призвал их прекратить тратить впустую еще одно воплощение в духовной лени. Его слушатели были ошеломлены. Многие плакали.
И все же это переживание, каким бы оно ни было болезненным, также пришло к ним благодаря их хорошей карме. Многим ли выпадает шанс услышать то, в чем они нуждаются, от человека истинной мудрости? Однажды сам Мастер сказал доктору Льюису: «В этой жизни ничей путь не пересекался с моим без какой-то причины».
Другая история, показывающая, насколько откровенным мог быть Мастер, связана с его посещением одной из вегетарианских организаций. «Меня пригласили осмотреть их владения, — рассказывал он мне. — Они верили в сырые продукты питания, или, как они говорили, в «необожженную пищу». Они провели меня по своей кухне, а затем мы вошли в столовую, где мне подали худшую еду, которую я когда-либо ел в своей жизни. После этой эпикурейской катастрофы они попросили меня выступить перед ними! Я пытался отказаться.
— О, но Вы должны поговорить с нами, — настаивали они, — все жаждут Вас услышать.
— Вам не понравится то, что я скажу, — предупредил я. Ну, они бы не приняли отказа в качестве ответа, поэтому, наконец, я встал.
— Прежде всего, — сказал я, — я никогда в жизни не пробовал худшей еды. Что заставляет вас думать, что готовить пищу столь невкусно — добродетель? Наслаждение, получаемое от еды, помогает пищеварению. Но вы все воображаете, что ваша пища целебна. Это ни в коем случае не так. Ей серьезно недостает баланса питательных веществ.
После моих слов все они были сильно возбуждены! «Вы не знаете, что говорите», — кричали они.
— Я призываю вас отнестись ко мне серьезно, — ответил я. — Потому что если вы не улучшите свое питание, то через пятнадцать дней один из вас умрет от недоедания.
— Вы проклинаете нас!
— Ничего подобного, — сказал я. — Вы проклинаете себя своим фанатизмом!
Ну, они не послушались. Через пятнадцать дней один из них умер, и вскоре вся организация распалась».
Мастер обычно воспринимал зло как прискорбную, но необходимую часть космической драмы. Он боролся против зла особенно в тех людях, которые искали его духовной помощи. «Роль злодея на сцене, — говорил он обычно, — состоит в том, чтобы заставить людей полюбить героя. Аналогично роль зла в драме жизни заключается в том, чтобы побудить людей к поиску добра». Однако бывало так, что он становился ангелом-мстителем, особенно когда это затрагивало жизни учеников или дорогих ему людей.
Мать одного из близких учеников была больна раком груди. Найдя санаторий, в котором рекламировалось недавно открытое и якобы чудодейственное средство от рака, она с надеждой ввела его.
— Все, что они давали своим пациентам, — рассказывал нам Мастер, — была вода! Они брали их деньги, ничем не кормили и просто ждали их смерти. Когда я выяснил их схему, я закричал: «Божественная Мать, уничтожь это место!» В течение месяца туда прибыла полиция и закрыла его. Всех руководителей отправили в тюрьму.
Мастер рассказал о последовавшей смерти этой женщины: «Я установил с ней контакт в астральном мире. Когда я вышел на нее, ее уводил ангел, и она восхищалась красотой цветов в поле, которое они пересекали. Я позвал ее, но она меня не услышала. Я снова позвал ее; на этот раз она обернулась, но сначала не узнала меня. Видите ли, в переходе смерти она забыла. Но я коснулся ее, и пришло узнавание. «Я больше никогда не забуду Вас» — обещала она. Затем, откинув край своей ниспадающей одежды, она показала место, где был рак: «Видите? — сказала она улыбаясь. — Теперь его нет!»
Вскоре после этого я видел ее снова, на закате».
Мастер объяснял нам, что после смерти физического тела душа остается заключенной в более тонком теле энергии, известном как «астральное тело». Оно является прототипом физического тела. Аналогично астральная Вселенная является прототипом более грубой материальной Вселенной. Когда человек умирает, он продолжает жить в астральном теле и может, если он хоть немного развит духовно, поселиться на астральной планете с вибрациями, гармоничными с его собственными. Продолжительность его пребывания там определяется его кармой и силой его материальных желаний.
В одной из самых вдохновляющих глав «Автобиографии йога» Парамханса Йогананда дает пространное описание астральной вселенной. Он говорит нам, что эта вселенная состоит из бесконечно разнообразных вибраций световой энергии. По сравнению с этим физическим миром астральные небеса невыразимо прекрасны. Однако не все после смерти попадают на эти высшие небеса. Как сказал Иисус: «В доме Отца Моего обителей много» (Ин. 14:2).
Многие души вибрационно притягиваются к менее возвышенным, но все же гармоничным сферам. Другие, не создав в своей земной жизни ничего, кроме дисгармонии, вибрационно притягиваются в области астрального ада. Материалистичные люди часто лишь смутно осознают астральный мир между земными путешествиями. Однако люди, развившие в себе хорошие качества во время пребывания на земле, особенно те, кто медитировал и приобрел определенную степень осознания души, после смерти притягиваются в высшие астральные миры.
Для Мастера смерть не была «неизведанной страной, из которой не возвращается ни один путешественник». Он сказал нам, что большую часть времени проводил в астральном мире. Поэтому для него сама смерть не была трагедией. В то же время он был слишком человечным, чувствующим реальность тяжелой утраты людей или выражающим любящее сочувствие в их горе. На самом деле иногда он проявлял гораздо больше, чем сочувствие: он фактически возвращал любимых людей «из могилы».
Один такой случай произошел с женщиной из Энсинитаса. Мастер рассказал мне следующую историю:
«Агент по недвижимости в Энсинитасе, узнав, что я обладаю силой исцеления, пришел ко мне и попросил излечить его жену, которая болела девяносто дней. Я молился, но Бог сказал мне не ходить к ее постели. Вскоре после этого она умерла. Только тогда мне было дано указание пойти туда.
Когда я пришел, в комнате было около тридцати человек. Ее муж рыдал и тряс ее, почти обезумев от горя. Он не мог смириться с тем, что она умерла. Я подал ему знак рукой уйти.
Положив одну руку на лоб умершей женщины, а другую под ее голову, я начал призывать божественную силу. Прошло пять минут. Десять минут. Внезапно все ее тело начало вибрировать, как мотор. Через некоторое время на нее снизошло глубокое спокойствие. Ее сердцебиение и дыхание вернулись. Ее глаза медленно открылись; выражение их было отсутствующим, будто она только что вернулась из долгого путешествия. Она была полностью излечена».
Другой эпизод касался человека из Серампура (Шри Рам Пур), пригорода Калькутты. Впервые я услышал эту историю от Мастера, а затем спустя годы — от Шри Тулси Боуза, его друга детства и двоюродного брата умершего человека. Как рассказал мне Тулси, Мастер совершил это чудо именно потому, что тот человек был двоюродным братом Тулси.
«Я проходил мимо дома, — рассказывал нам Мастер, — когда услышал громкий крик внутри. Бог сказал мне, чтобы я вошел в дом. Я нашел там человека, распростертого на кровати. Пятью или десятью минутами ранее доктора констатировали его смерть. Все члены семьи рыдали и плакали.
Я попросил их выйти из комнаты и некоторое время, молясь, оставался наедине с умершим человеком. Наконец, к нему вернулось дыхание. Его глаза открылись. Он снова был полностью жив».
Мастер в равной степени чувствовал себя как дома на всех уровнях реальности. К тем, кто отождествлял себя с этим физическим планом существования и его горестями, он был сострадателен. В астральном мире, где физические страдания неведомы, он был подобен морскому капитану, возвращающемуся в порт так часто, как ему хочется. Но по-настоящему родными для него были намного более тонкие сферы: вечное блаженство божественного единения. Было удивительно видеть, как без видимых усилий он входил в самадхи. Для большинства из нас, пытающихся посвятить себя этому занятию, требуется время, чтобы хотя бы коснуться кромки сверхсознания. Для него же необъятность космического сознания всегда была на расстоянии лишь одного вдоха.
Я помню, как однажды вечером кто-то попросил разрешения сфотографировать его. «Минутку, — ответил Мастер, — позвольте мне сначала войти в самадхи». Через две или три секунды он сказал: «Всё в порядке».
«Иногда я бывал в кино, — рассказывал нам Мастер, — чтобы сбежать от непрекращающихся забот по работе. Сидя в кинотеатре, я входил в самадхи. Потом, если люди спрашивали, как мне понравился фильм, я отвечал: «Очень!» Я смотрел космическое «кино» со звездами и планетами, кружащими по космосу!»
Никакая среда не была для него всецело мирской. Повсюду он видел Бога. «Знаете, где я написал свою поэму «Самадхи»? — спросил он нас однажды. — Это было в нью‑йоркском метро! Пока я писал, я ездил туда и обратно от одного конца линии к другому. Никто не спрашивал у меня билета. Фактически, — добавил он с блеском в глазах, — никто меня даже не видел!»
Посетители иногда хвастались своими высокими переживаниями в медитации. Хвастовство заставило бы сомневаться любого проницательного человека; в конце концов, настоящие переживания Бога должны делать человека смиренным. Но Мастер мог с первого взгляда определить, какого уровня достиг человек в духовном развитии.
«У людей очень искаженное представление о том, что такое духовный путь, — сказал он. — Видения и феномены не важны. Что важно, так это полная самоотдача Богу. Человек должен быть поглощен Его любовью».
«Я помню человека, который выступил после лекции в Нью-Йорке и заявил, что он может по желанию входить в космическое сознание. На самом деле он имел в виду, что может путешествовать астрально, но я сразу увидел, что его опыт был воображаемым. Тем не менее, я не мог просто сказать ему об этом, он бы мне не поверил. Поэтому я пригласил его к себе в комнату. Там я попросил оказать мне услугу, войдя в космическое сознание.
Он сидел там, ерзая, его веки дрожали, дыхание участилось, — все это были признаки телесного сознания, а не космического! Наконец, он больше не смог сдерживаться.
— Почему бы Вам не спросить, где я нахожусь?
— Ладно, — сказал я, чтобы ублажить его, — где Вы?
С растянутой интонацией, будто крича издалека, он ответил: «На вершине купола Тадж-Махала!»
«Должно быть, что-то не так с Вашим собственным куполом! — заметил я. — Я вижу, что Вы сидите здесь, прямо передо мной». Он был совершенно ошеломлен.
Затем я предложил: «Если Вы думаете, что можете перенестись до Тадж-Махала в Индии, почему бы Вам не посмотреть, можете ли Вы переместиться куда-нибудь поближе, чтобы проверить достоверность Вашего опыта?» Я предложил ему спроецировать себя в столовую отеля, расположенную внизу, и описать, что он там увидит. Он согласился на проверку. Снова войдя в «космическое сознание», он описал столовую так, как ее видел. Знаете, он действительно верил в свои видения! Я хотел продемонстрировать ему, что они были результатом яркой способности к визуализации. Он описал ряд вещей в ресторане, а также группу людей, сидящих в дальнем от двери углу.
Потом я описал сцену так, как я ее видел сам. «В правом углу, — сказал я, — сидят две женщины за столом у двери». Я описал еще несколько вещей, как они были в тот момент. Мы сразу же спустились вниз и нашли комнату такой, какой ее описал я, а не такой, какой она была у него. Наконец-то он был убежден».
Мастер часто рассказывал нам истории из своего детства в Индии. Спустя годы я написал и опубликовал некоторые из этих историй в небольшой книжке под названием «Истории Мукунды». Вот одна из них, которая не вошла в эту книгу, поскольку не вполне соответствовала ее настрою.
«Первый раз, когда я кормил бедных в Индии, — рассказывал Мастер, — я решил накормить двести человек. Я был еще мальчиком. Все задавались вопросом, как я планирую это сделать. Другой мальчик, мой друг, возразил:
— У тебя нет денег. У меня тоже. Мы просто никак не сможем накормить столько людей.
— Всё, что мне нужно, — ответил я, — это двадцать рупий. И эти деньги придут через тебя.
— Это невозможно! — воскликнул он.
— Это случится, — заверил я его, — но при одном условии: ты должен позаботиться о том, чтобы ни в коем случае не раздражать сегодня свою мать.
Позже в тот день мать велела ему отправиться в дом его богатой тети и что-то принести. Он уже собирался отказаться, предложив какое-нибудь оправдание, но вспомнил мое предупреждение. Послушание вряд ли было ему свойственно, но на этот раз он безропотно пошел и доставил посылку.
Когда он пришел в дом своей тети, та стала бранить его: «Кто этот мальчишка, с которым ты бегаешь?» Она имела в виду меня. Как многие состоятельные люди, она была склонна с подозрением относиться к незнакомцам. Мой друг рассердился. Он уже собирался уходить, когда она воскликнула: «Постой! Я слышала, что он собирается сделать что-то хорошее. Возьми эти деньги и воспользуйся ими». Она дала ему двадцать рупий.
Уже ходили слухи, что мы планируем накормить бедных. На эти двадцать рупий было закуплено довольно много риса и чечевицы. Когда соседи увидели такую весомую поддержку наших планов, они пришли в восторг. Деньги посыпались со всех сторон. Люди добровольно предлагали свои услуги, чтобы помочь с готовкой и раздачей еды. Вместо двухсот бедняков в тот день мы накормили две тысячи!»
Однажды вечером разговор зашел об атрибутах успеха. «Сила воли, — сказал нам Мастер, — более важна для успеха, чем знания, обучение или даже врожденные способности. Некоторые люди, когда их трясешь, отвечают со стоном: «Не беспокой меня, я сплю». Другие немного просыпаются, а затем, если вы оставите их на несколько минут, снова начинают дремать. Но некоторые люди, как только вы с ними заговорите, сразу же просыпаются и продолжают идти, не нуждаясь в новых подталкиваниях. Вот такие люди мне нравятся!
Когда я впервые начал самостоятельную духовную жизнь, я поселился с двумя другими мальчишками в небольшой глинобитной лачуге. Один из них был примерно с меня ростом: невысокий и худощавый. Другой был крупным крепким парнем. Однажды я сказал им: «Давайте сделаем бетонный пол в главной комнате».
— Невозможно! — возразил здоровяк. — У нас нет цемента, нет инструментов, нет ноу-хау, нет денег. Для такой технической работы, как эта, нужен опыт.
— Если мы решимся, — ответил я, — то сможем это сделать.
— Принимаешь желаемое за действительное! — усмехнулся он и ушел, чтобы показать, что он думает об этом замысле.
В тот же день мы с другим мальчиком обошли соседей. Понемногу мы собирали пожертвования материалами и одалживали оборудование. Двое мужчин дали точные инструкции о том, как замешивать и укладывать бетон. Всю ночь мы не спали; замешивая и бетонируя. К утру следующего дня работа была закончена. Позднее к нашему уединенному жилищу снова пришел тот большой парень.
— Ну, — вздохнул я, поддразнивая его, — похоже, ты был прав.
— Ага, — воскликнул он. — Видишь? Я же тебе говорил!
Затем я попросил его принести мне что-то из соседней комнаты. Он открыл дверь. А там был наш новый цементный пол! Мы даже выкрасили его в красный цвет. Он был ошарашен».
Далее Мастер особо подчеркнул, что чудеса возможны, когда воля человека соединяется с волей Бога.
«В нескольких милях от нашей школы в Ранчи был высокий водопад. Над ним нависал скальный выступ, по которому было опасно ходить. Иногда я водил туда мальчишек.
— Вы верите в Бога? — кричал я им сквозь шум воды.
— Да! — кричали они все в ответ. И так, воспевая имя Бога, мы всегда благополучно переходили через выступ.
Однажды через несколько лет после моего отъезда в Америку другой учитель школы пытался провести там группу мальчиков, повторяя мои слова. Один из мальчиков соскользнул с уступа и утонул. Это произошло потому, что у того учителя не было внутренней силы. Понимаете, вера должна быть укоренена в духовной реализации, иначе она лишена жизненной силы.
— И еще, — добавил Мастер, — побуждения человека должны быть чистыми. Несколько лет назад двое молодых ребят в Индии решили, что, поскольку они верят в Бога, Он непременно защитит их, что бы они ни делали. Чтобы доказать свою точку зрения, они взяли меч и отправились в ближайший лес. Один из них встал на колени, а другой нанес мечом разящий удар по его шее. Что же, Бог не счел их самонадеянность достойной совершения чуда. Парень, стоявший на коленях, был мгновенно убит. Если бы их вера была чистой, у этих детей хватило бы понимания, чтобы с самого начала не вести себя так опрометчиво. Человек с чистыми побуждениями не пытается принуждать Бога. Когда вы действуете в согласии с Ним, все всегда получается хорошо».
В другой раз Мастер говорил с нами о силе истинной веры. «Однажды вечером, когда я только что вернулся в Маунт-Вашингтон, неистовый ветер неожиданно обрушился на главное здание. Это было следствием злой кармы Второй мировой войны. Люди мало понимают, насколько на сами стихии влияет массовое сознание. Я сказал мисс Дарлинг, чтобы она сняла одну из своих туфель и трижды ударила ею по крыльцу, повторяя определенные слова. Она сделала всё, как я сказал. После третьего удара ветер мгновенно прекратился. На другой день в газете появилась статья о яростном ветре, который поднялся в Лос-Анджелесе, а затем, спустя несколько минут, стих.
Потенциал разума, — добавил Мастер, — значителен, даже без добавления божественной силы. Однажды я путешествовал по этой стране на поезде. Был очень жаркий летний день, а в поезде не было кондиционера. Все страдали от жары. Я сказал своим попутчикам: «Смотрите, что может сделать небольшая концентрация. Я буду медитировать на мысли об айсбергах».
Через несколько минут я протянул им руку, чтобы они ее потрогали. Она была ледяной».
Мастер часто угощал нас забавными рассказами о начальном периоде своего пребывания в Америке. «Из-за моей мантии и длинных волос люди иногда принимали меня за женщину. Однажды на выставке цветов в Бостоне я стал разыскивать мужской туалет. Охранник направил меня к определенной двери. Доверившись ему, я вошел. Боже мой! Дамы слева от меня, дамы справа от меня, дамы повсюду! Я поспешил выйти и вновь подошел к охраннику.
«Мне нужен мужской туалет», — настаивал я. Подозрительно осмотрев меня, он, наконец, указал на другую дверь. На этот раз, когда я вошел, закричал мужчина: «Не сюда, леди! Не сюда!»
Глубоким басом я ответил: «Я знаю, что делаю!»
В другой раз чернокожий проводник поезда ходил туда и сюда по проходу, разглядывая меня. Наконец, не в силах больше сдерживать любопытство, он спросил:
— Вы мужчина или женщина?
— А щто Ви думоити?[5] — требовательно спросил я низким раскатистым тоном».
«Раньше я носил бороду. На корабле, идущем из Индии, один пассажир, мусульманин по имени Рашид, убедил меня сбрить ее. Американцы, уверял он, могут принять меня либо с длинными волосами, либо с бородой, но точно не примут, если я сохраню и то, и другое. Поскольку мой Мастер выразил желание, чтобы я сохранил длинные волосы, я решил пожертвовать бородой. Рашид предложил свои услуги в качестве парикмахера. Я доверчиво отдал себя в его руки. Он намылил мне лицо и тщательно выбрил одну половину. В этот момент он ушел, покинув меня! А я понятия не имел о том, как бриться! Я был в затруднительном положении, пока через несколько часов он, смеясь, не вернулся, чтобы завершить работу.
Рашид был большим проказником. Но он также очень помог мне, когда я начал свое первое лекционное турне. Он находил залы, готовил рекламу и выполнял обязанности моего секретаря. Тем не менее, он устраивал розыгрыши!
Однако однажды вечером я взял над ним верх. Он постоянно увиливал от своей работы и бегал за девушками. Он не догадывался, что я знаю, чем он занимается. В тот вечер он обещал прийти и работать со мной. Когда он не явился, я знал, где его искать. Я пошел в ближайший парк, и застал его там, сидящим на скамейке с новой подружкой. (Он определенно умел с ними обращаться!) Я незаметно подкрался сзади и встал рядом, спрятавшись за кустом. Он обнял девушку и уже собирался поцеловать ее, когда я крикнул глубоким громким голосом: «Рашиииид!» Вы бы видели, как он подпрыгнул! После этого он регулярно приходил в офис и работал вполне послушно!»
Мы все громко смеялись над историей Мастера, которая была изложена с подходящими шутливыми жестами и гримасами.
«Но годы спустя, — сказал он в заключение, — Рашид с лихвой компенсировал все свои проделки. Он жил в Индии, когда я вернулся туда в 1935 году. Он подготовил для меня грандиозный публичный прием в Калькутте, сопровождаемый флагами и шествием по улицам. Я был глубоко тронут».
Мне самому довелось встретить Рашида в Калькутте в 1959 году. К тому времени он выглядел довольно пожилым, но даже тогда было легко представить его жизнерадостным проказником в его юности.
«Когда я впервые прибыл в Америку, — продолжал Мастер, — мой отец прислал мне деньги. Но я хотел полностью полагаться на Бога, и поэтому вернул их. Вначале Бог позволил мне испытать некоторые трудности, чтобы проверить мою веру в Него, но моя вера была тверда, и Он никогда не подводил меня».
Мастер продолжил свои воспоминания о тех годах. «Один наш ученик в Бостоне сказал мне, что хочет стать отреченным. Я сказал ему: «Твой путь — вступить в брак». — «О, нет! — поклялся он. — Я никогда не женюсь!» И что же? Через неделю он встретил красивую девушку и поклялся мне, что горячо полюбил ее!
— Она не для тебя, — предупредил я его.
— О, но это она! — воскликнул он. — Моя родственная душа.
Вскоре после этого он сконфуженно вернулся. «Я хочу стать отреченным», — вновь горячо заявил он. Девушка ушла от него, с удовольствием потратив его деньги.
— Ты еще встретишь подходящую, — сказал я.
Через некоторое время он со смехом рассказал мне о толстой, совершенно непривлекательной девушке, которая проявляла к нему нежелательный интерес.
— Ага, — сказал я, — похоже, это та самая!
— Нет, Свами, нет! — воскликнул он в ужасе. — Раньше Вы были правы. Пожалуйста, ошибитесь на этот раз!
— Похоже, что как раз она для тебя.
Ему потребовалось некоторое время, но постепенно он обнаружил, какой добрый характер скрывался под ее неприглядной внешностью, и горячо полюбил ее. В конце концов, они поженились».
«Люди так часто бывают ослеплены внешними проявлениями, — продолжал Мастер. — В этой стране брак часто представляет собой союз между прелестным оттенком губной помады и элегантным галстуком-бабочкой! Послушав немного музыку, они впадают в романтическое настроение и в итоге обещают посвятить свои жизни друг другу.
Я помню пару, которая пришла ко мне в Финиксе и попросила поженить их «немедленно». Я ответил: «Я должен знать людей, которых сочетаю браком. Я хочу помедитировать над вашей просьбой. Пожалуйста, приходите завтра». Из-за этой предложенной задержки мужчина был в ярости. Когда они вернулись на следующий день, он надавил на меня: «Теперь все в порядке?»
— Нет, — сказал я.
Он снова разгневался. «Давай уйдем отсюда, дорогая! Нас может обручить кто-нибудь другой».
Когда они уже подошли к двери, я выкрикнул им: «Запомните мои слова: вы никогда не будете счастливы вместе. Вы это поймете, когда будет слишком поздно. Но, пожалуйста, убедительно прошу вас, хотя бы не убивайте друг друга!»
Они обручились в другом месте. Вскоре после этого они приехали в Маунт-Вашингтон только затем, чтобы показать мне, как они счастливы. Я ничего не сказал, но подумал: «Вы не знаете, что скрывается под этой крышкой!»
Через шесть месяцев они вернулись. На этот раз они смиренно встали передо мной на колени и признались: «Мы не сознавали, насколько разные у нас характеры. Если бы Вы не предостерегли нас, мы бы наверняка убили друг друга». Видите, под влиянием эмоционального опьянения они не заметили взрывной жестокости, скрывающейся за их улыбками и поцелуями.
Люди должны научиться заглядывать под вуаль поверхностного влечения. Без душевной гармонии не может быть настоящей любви».
Мастер рассматривал любой человеческий опыт, в том числе и в браке, прежде всего как возможность для внутреннего, духовного развития. Романтические представления о «супружеском счастье» были для него просто и чисто иллюзорными. Не то чтобы он отрицал удовлетворение от гармоничного брака, скорее, он хотел, чтобы преданные рассматривали все человеческие переживания как ступени пути к единственно правильной реализации души — в Боге. Поэтому он рекомендовал людям, стремящимся вступить в брак, чтобы они прежде всего искали в своих партнерах духовную совместимость и лишь после этого совместимость умственную, эмоциональную и физическую. Он рассматривал брак не только как реализацию, но, что гораздо важнее, как возможность усвоить важные духовные уроки самоотверженности, верности, доброты, уважения и доверия.
Тем же преданным, которые во имя бесстрастия считали излишним проявлять эти качества по отношению к своим собратьям, он сказал: «Не воображайте, что Бог придет к вам, если вы будете вести себя недоброжелательно по отношению к другим. Пока вы не узнаете, как завоевать человеческую любовь, вы никогда не обретете любви Бога».
Для Мастера человеческий опыт был, в некотором смысле, частью процесса божественного исцеления. Высшая болезнь человека, говорил он, — это духовное невежество. Он посвятил свою жизнь исцелению людей на всех уровнях, в соответствии с его философией, согласно которой религия должна служить всем потребностям человечества: физическим, эмоциональным, интеллектуальным, равно как и духовным. Хотя величайшим «лекарством», которое он предлагал, было божественное блаженство, он исцелил многих, кого я знал, в том числе и меня, от различных физических недугов.
Один случай физического исцеления, который мне особенно запомнился, произошел за много лет до того, как я приступил к этой работе. Мастер рассказал нам следующую историю.
«Это было во время Всемирной ярмарки в Чикаго, в 1933 году. Доктор Льюис позвонил мне в Лос-Анджелес и сообщил, что у его друга тромб в сердце и он умирает. Не могу ли я помочь ему? Я сидел в медитации и молился. Внезапно огромная сила вырвалась из меня, подобно взрыву. В то же мгновение мужчина, находившийся в коме, исцелился и сел в полном сознании. В это время в той же комнате была медсестра — совсем не духовная женщина. Позднее она засвидетельствовала, что слышала взрыв в комнате и видела яркую вспышку света. Мужчина полностью выздоровел».
Потом Мастер заговорил о самом важном виде исцеления: развеивании невежества души. «Именно поэтому у нас есть ашрамы, — сказал он, — для тех, кто хочет отдать свою жизнь Богу, чтобы навсегда исцелиться от всех страданий». Он продолжал рассказывать о тех ранних годах в Маунт-Вашингтоне.
Ласково глядя на нас, он заключил: «Как бы мне хотелось, чтобы вы все были со мной тогда! Так много лет должно было пройти, прежде чем вы пришли».
<<< |
Содержание |
>>>
[1] Гарольд II Годвинсон (др.-англ. Harold Godƿinson, англ. Harold II; ок. 1022 – 1066) — последний англосаксонский король Англии, погибший в битве при Гастингсе (1066 год). Обнаружив армию Гарольда поблизости от нормандского лагеря в Гастингсе, 14 октября 1066 г. войска герцога Вильгельма разгромили англосаксов. – Прим. ред.
[2] Де́нло (англ. Danelaw, область датского права) — территория в северо-восточной части Англии, отличавшаяся особыми правовой и социальной системами, унаследованными от норвежских и датских викингов, завоевавших эти земли в IX веке. – Прим. ред.
[3] Великая хартия вольностей, или Магна Карта (лат. Magna Charta Libertatum, англ. The Great Charter) — грамота 1215 г., ставшая впоследствии одним из основополагающих конституционных актов Великобритании. – Прим. ред.
[4] На́ра-Нара́яна (санскр. nara-nārāyaṇa) — божество в индуизме, двуединое воплощение Вишну в образе двух риши-близнецов, чьей миссией является защита дхармы и благочестия. Нара означает «человек», а Нараяна — это одна из ипостасей Бога в индуизме. Нара является олицетворением человеческой души как вечного спутника Нараяны. – Прим. ред.
[5] Мастер говорил по-английски с ярко выраженным бенгальским акцентом. Здесь я подчеркнул его произношение, потому что это было частью очарования данной истории.